Сумрак окутывал лес, покуда солнце медленно погружалось за горизонт, оставляя на окраине небес лишь тонкую полоску своего озаряющего мир диска. Под лапами ощутима была морозная хвоя. Где-то в отдалении еще не угасло пение птиц. Завывания холодного ветра, и его небрежные порывы, что ерошили длинную шерсть. Силуэты мохнатых ветвей деревьев над головой. Все это составляло те маленькие фрагменты незнакомого окружения, что смыкалось вокруг юного оруженосца и его наставницы в преддверии наступающей ночи и что поселяло в глубине души ученика смутное, неразборчивое беспокойство.
"Это лишь сказки. Глупые вымыслы".
Не было ни одного серьезного повода для тревоги, ни одного намека, кроме пугающей неизвестности. Осознание того заставляло котика слабо сжимать губы. Взором он изучал поддернутый мраком мир, и напряжение разжигало детское любопытство. И все же Желудишка слишком хорошо понимал, как нужно было сейчас вести и как вести себя было не нужно.
Он оставался сдержан, не задавал лишних вопросов и следовал за пестрой кошкой, даже если в голове его вертелось непонимание того, куда они направлялись. Он доверял ей настолько, насколько только мог вчерашний котенок доверять своей опытной наставнице, и не смел подвергнуть сомнению выбранное ей направление.
Однако, иногда он желал развеять тишину, что висела между ними. И был благодарен Жалу, когда ее голос прокатился клубами тумана меж сосен.
— Я хочу стать воином, которым могло бы гордиться мое племя, — мяукнул палевый котик, — На которого оно могло бы положиться.
Он не задумывался об этом вопросе слишком глубоко, давно отмел в сторону детские высказывания о великой цели стать предводителем и прославить племя — куда больше привык полагаться на более четкие цели, которые ставил перед ним отец.
Желудишка дернул ухом и посмотрел на наставницу снизу вверх. Ему приходилось торопиться, чтобы поспевать за ее легкой рысью, приходилось быстро перебирать короткими лапами, но не переходить еще на бег.

— И все? — на морде наставницы он улавливает усмешку и с лёгкой детской досадой поджимает губы: "Разве этого недостаточно?" — кусает язык, не спорит, не вклинивается между слов пестрой кошки, лишь чувствует, как ледяной волной окатывает его чужое неодобрение. Но отводит взгляд, ведя ушами по ветру. "Размытая цель" казалась ему весьма четкой, по крайней мере, по крайней мере, пока Жало не начала дробить ее на более мелкие пункты.
Наверняка у нее не было цели заставить Желудишку чувствовать себя бесполезным. Наверняка, он это все придумал сам, однако сейчас, смотря на эти осколочки от разбитого целого, пытаясь примерить их на себя, ученик вдруг с напряжением понимал, что у него это не получается, что в отражении слов он не находит еще того, что подходило бы к нему.
Кроме того, в его голове крутилось навязчивое, что он должен был быть хорош во всем, что невозможно бы было добиться чужого уважения, любви, гордости, если в чем-то упорно не справляться. Желудишка не мог решиться сказать это наставнице. Лишь чувствовал, что не мог бы заслужить хоть чего-то, просто если бы хорошо охотился.
Он оступился. Ветка под лапами предательски хрустнула, и юнец едва слышимо выругался на себя, бросил мимолетный взгляд на Жало, ожидая от нее еще одного укола, но, не поймав ее взора, поспешил исправиться, идти тише, внимательнее смотреть на дорогу, а не витать в облаках, сотканных из теснящихся мыслей.
Это было тяжело — нелегким был груз слов, которые ложились на оруженосца, он будто грозил прижать котика к земле так, что, придавленный каким-то несоответствием, он не смог бы встать, что-то не сломав.
"Если бы я был неудачником, я был бы никому не нужен".
Желудишка чувствовал глубокую несправедливость от всего того, что говорила ему Жало, даже если не произносил ни слова. Он будто был уверен, что так быть не должно, он не мог уложить того, что, стараясь больше всех, умея лучше всех, он мог получить куда меньше.
— Но это же неправильно? — котик поднимает взгляд на пеструю воительницу и ищет ответ, он хочет, чтобы она просто пошутила, он не понимает, к чему она ведет. И старательно пытается не думать о всех тех, кто окружал его, пытается не примерять ее слова на происходящее вокруг.
Погруженный в разговор, Желудишка мало пугался меняющейся вокруг обстановки, мира поваленных деревьев и тени, даже если царящая вокруг атмосфера не навевала большого уюта с непривычки. Негромко ученик уточняет, где они сейчас находятся. Он принюхивается, осматривается, но в глубине души опасается, что неуместными действиями испортит вдруг все.
Здесь приходится быть ещё внимательнее, чтобы не споткнуться и не шуметь. Особенно, когда наставница и не думала давать ни одной подсказки, из-за чего ненароком оруженосец просчитывался порой.
Слова о брате, о его одновременно большой и одновременно совсем крошечной цели — неохотно Желудишка соглашается, слабо кивает, про себя думает, как много времени нужно, чтобы все это выучить, спрашивает себя: "А что потом?"
Он натыкается на ствол, через который старшая воительница перескакивает играюче — для него с его низким ростом тот кажется огромным. По крайней мере, это было самое большое лежачее дерево, которое оруженосец видел за свою жизнь. Он был растерян неожиданной преградой, но, как щелкнуло в его мыслях, стоило оруженосцу услышать продолжение фраз: ждать его не собирались. Потому, заколебавшись, ученик напружинил лапы, прыгнул, цепляясь за трухлявую кору, что местами посыпалась вниз, отлетая чешуйками, но все же взобрался, чтобы потом соскочить на землю. Ему удалось справиться с это задачей, но, как он сам для себя оценил: недостаточно хорошо.
Он тут же поспешил отряхнуться и нагнать Жало. Весь этот разговор навевал несколько мрачное настроение, оставлял неприятный привкус.
— А если я смогу? — выпалил Желудишка и скосил на наставницу взгляд, даже ненадолго затаил дыхание.
Они остановились, и оруженосец осмотрелся, чтобы понять, почему. Это место было ему незнакомо. Но резкий запах, что врезался в нос, заставлял напрячь обоняние. Ему показалось неуместным подойти, склониться и обнюхать его источник, но единственное, что он мог заключить сейчас — этот запах принадлежал их племени, но отличался особой отчетливостью. Здесь не было нарушителей. Но то и не была уже глубь территории.
— Мы на границе? — всплыло предположение, и Желудишка в напряжении постарался принюхаться сильнее, чтобы найти запах постороннего племени. Его отсутствие порождало очередную волну растерянности.

Вдох, выдох — держать дыхание ровно и ничем не выдать неудовольствия: Желудишка не хочет соглашаться со своей наставницей, когда слышит, что эта "неправильность" свойственна всем, его коробит чувство протеста, и он с досадой на мгновении сводит свои темные брови ближе к переносице.
И все-таки отторжение, что вызвала у него первая фраза, сорвавшаяся с губ Жала, не могло быть единственным чувством, которое испытал ученик, выслушивая все те размышления, которыми она с ними делилась: на языке скапливалась горечь, будто бы сок каких-то целительских трав, и, чем дальше шел этот разговор, тем более она была ощутима.
Желудишка хотел поспорить, сказать, что хотя бы он будет справедлив и ни за что не будет судить об окружающих только по тому, нравятся они ему или нет — то было детское устремление и один из пунктов в понимании чёрно-белый мира, нежелание попасть на темную сторону.
Но потом он замолчал.
"Ты хочешь нравиться другим?"
Почему-то такой вопрос заставил его растеряться, удивлённо моргнуть и упереться взглядом где-то перед собой. Это не то, как он думал и не то, с какой стороны он смотрел на все, это не то, что он имел в виду, когда говорил о гордости, но слова пестрой кошки посыпались на него, как неожиданно упавший с ветки дерева ком снега во время незамечаемого снегопада.
Он не смог ответить сразу. И возможно, не смог бы до самого конца этого разговора. Также как не мог ответить он и на неожиданный вопрос, ставящий его перед выбором между отцом и наставницей. Это было слишком тяжело для его семи лун, он сконфуженно прижал ушки к голове и отвел взгляд в сторону.
— Я сделаю так, как будет правильнее, — мяукнул котик тихо себе под нос, не взглянув в сторону Жала, чтобы не поймать — ей не понравилось, он снова делает что-то не так. Но так его учили. Кажется.
Они наконец подобрались к границе, и палевый ученик смог немного расслабиться, просыпав часть своих тревожных мыслей вместе с корой трухлявого дерева и забив часть из них отчетливым запахом пограничных меток.
Легкое волнение охватило все его нутро, когда он вглядывался за мир, опаленный угасающим солнцем, что простирался перед его глазами за невидимой чертой.
"За ней нет никаких племён".
"А что есть за ней?.."
Желудишка в тревоге и в то же время в охватывающем все его существо любопытстве затаил дыхание, вытянулся во весь свой невысокий рост, чтобы рассмотреть хоть что-то, когда... Котик замер, упираясь взглядом в наставницу, когда та без всякой опаски перешагнула через черту и оказалась на иной ее стороне. Алые блики заката заиграл на ее разноцветной шерсти, окрапляя новыми красками. А оруженосец замешкался в едином вопросе: а можно ли так? Или, может, Жало устраивала ему проверку: нарушит ли он правила, последовав за ней?
Он почувствовал неуверенность, которая была сильнее всякого любопытства и могла оставить его в тени родного леса. Но, казалось, воительница хотела, чтобы он шел. И он пошел, переступил черту и выбрался под солнце, в открытое пространство, во власть ветров и свободы.
Желудишка ждал, что вдруг что-то сломается, изменится, когда он окажется на иной стороне. Но этого не произошло. Был лишь неуют и чувство незащищенности, желание вернуться, спрятаться, однако палевый с досадой, с обидой на себя затолкал эти чувства поглубже и тут же последовал за наставницей, стараясь не отставать от нее.
— Как тебе? — ученик моргнул, услышав такой вопрос, и взглянул на Жало, будто пытаясь предугадать правильный ответ.
— Мне... странно, — отозвался он честно, поведя плечами, и тут же мяукнул: — А куда мы идем?

Отредактировано Желудишка (2022-12-25 21:27:29)

Шаг-преграждение, взгляд, вколачивающий в землю и заставляющий безропотно замереть, Желудишка молчит, вглядываясь в янтарь глаз наставницы, задерживает дыхание. Он хочет сказать, что истина всегда едина, и что, когда потребуется, он точно поймет, что делать правильно, а что нет. Но в вопросе буквально подвох: что-то заставляет его прикусить язык, ощущая, что ответ на слова пестрой наставницы не крылся на поверхности — чтобы найти кости, истоки, нужно было копать.
Он и сам это понимал. В глубине сознания, он это слишком отчетливо понимал, и потому всегда задавался вопросами, которые не смел допустить в мысли, которые казались ему неверными: сбивающими с пути, заставляющими колебаться.
Как сейчас.
— Я найду, — произнес Желудишка. Казалось, он собрал всю смелость и мог сказать это твердо. Но, нет, голос его звучал тихо.

Он шел рядом с Жало, не отступая от нее ни на шаг. "Мир" не укладывался в его голове, "мир" был огромен и пугающ, он окружал со всех сторон и давил осознанием, что по сравнению с ним он, простой ученик племени Теней, был совершенно крохотным. Или ему так только казалось? Он хотел спросить, понять: как далеко простирался этот "мир", что скрывал он. Возможно, там, за горами, их ждала пустота. Эта мысль казалась странной, но почему-то вполне себе укладывалась в привычную картину устройства. Она... ограничивала и тем самым успокаивала. Там, где есть граница — есть определенность, из-за границы не придут враги, не явится опасность, она обращает вселенную в набор вполне себе усваиваемых правил.
Но почему-то Желудишка не спрашивает. Озирается по сторонам, скрывает восхищение бескрайним простором, которое смешивается с внутренней тревогой, заставляющей его ни на шаг не отступать от чего-то привычного, знакомого, оберегающего — от старшей воительницей, от которой веет родными хвоей и сыростью.
Он принюхивается.
— Я чувствую... запах травы, — признается котик. Сухая, она шелестит под лапами, забивая слух лишним шумом, — Кажется, здесь водятся птицы, и, может, полевки, мыши.
Замедляет шаг, чтобы задрать голову, приоткрыть пасть, попробовать поймать запахи по ветру. Что-то ещё? Что-то новое?
— Тут много трав, наверное, Ольхе бы здесь понравилось, — мяукнул оруженосец. Как обычно, запах окружения несколько затенял все остальные, нужно было постараться, задвинуть его на фон.
В какой-то момент он сморщился и закрыл пасть. Сладковатый запах смерти, противный аромат гниющей плоти. Он ошибался? Принюхивается, снова пытается поймать.
— ... здесь что-то испортилось? — мяукает неуверенно, косит на Жало взгляд. Наверное, нет, наверное, он ошибался — похожий запах исходил от кучи с добычей, когда на дне ее уже начинало разлагаться мясо, но здесь не было никаких куч с добычей — по крайней мере, казалось так.