Не то, чтобы ему можно было выходить из лагеря в одиночку. Он, вообще-то, не был уверен. Но, с другой стороны, то, в чем он уж точно был уверен полностью – его не заметят. Самомнение просто не позволяло допустить мысль, что он вдруг попадется. Он бы и Аконита с собой взял, но Аспид решил утащить полосатого на какую-то там тренировку. А его собственная наставница, Настурция, ушла в патруль, не взяв в него рыжика и велев ему сидеть в лагере до её возвращения. Лисенок, конечно же, покивал, но слушаться особо не намеревался.

Поэтому почти сразу же, как черный хвост растворился на белом фоне снега, желтоглазого словно ветром сдуло. Никто не видел, как он быстренько покрутил головой, убеждаясь, что за ним никто не следит. Никто не видел, как он выскользнул через лаз, который они с братом нашли ещё в детстве. Никто вообще ничего не видел. И вскоре крупный оруженосец уже рассекал снежные просторы их леса, чуть ли не зарываясь в это одеяло носом. Что он будет делать, плут не представлял. Азарт был лишь в том, чтобы сбежать, показать характер, поделать то, что ему вечно разрешали. Конечно, в этом не было ничего хорошего или великого, хотя в воинском законе, кстати, не прописан пункт «оруженосцам нельзя гулять в одиночку», но это было такое негласное правило для всех племен – наставник обязательно должен знать, где находится его оруженосец. Или, в крайнем случае, просто какой-нибудь воитель. Но сейчас рыжик нарушал это правило. Знаете, говорят, в котах нам не нравится больше всего то, чего у нас самих в избытке. Я имею в виду, отрицательные качества, конечно же. Самовлюбленность порождает лицемерие. Огонек больше всего ненавидел в своей матери, Орлице, её неподчинение законам и неверность, лживость, хотя сам не гнушался обманом или изменой, нарушением всех писанных и неписанных правил. Но сам себе он в этом, конечно же, никогда не признается, считая себя чуть ли не идеальным.

Когда надоело идти по земле – взлетел птицей на дерево, ловко взбираясь все выше и выше. Настурция ещё не учила его лазать по деревьям, но лисенок сам обучился этому нехитрому занятию вместе с братом. В этом не было ничего сложно, если у тебя, конечно, есть опят и сила. Но ока Огонек не смог освоить навык удерживания равновесия с помощью хвоста, он вечно падал, не умея правильно распределить свой вес на ветках. Он освоил это лишь пару дней назад. А уже сегодня он сделает кое-что необычное. Он прыгнет с дерева на дерево. Довольно сложный прием, они с Аконитом его ещё не освоили. Но, тем не менее, рыжий забрался довольно высоко, полным уверенности в том, что у него все получится в самого первого раза. Пару раз под тяжелыми лапами ломались особо тонкие веточки, но это совершенно не смущало его, лишь подталкивая лезть ещё выше, рискуя рухнуть вниз. Когда он, наконец, добрался до нужной высоты, то аккуратно встал на довольно толстую ветку, размахивая хвостом и неплохо держа равновесие. Чуть присел, напружинивая лапы и уставившись внимательными желтыми глазами на дерево напротив. Вдох. Выдох. Прыжок. Его мощное тело взмыло в воздух, он летел пару секунд, а затем тяжелый оруженосец при... ветвился. Вот только не совсем удачное место посадки он выбрал – ветвь оказалась слишком хилой для такого могущего полукровки. Раздался хруст. Затем изумленный вопль и бастард ухнулся вниз. Пролетев довольно приличное расстояние и, кажется, ударившись лапой, он приземлился прямо в сугроб.

- Мышиный помет, - раздраженное шипение, он попытался было подняться, но замер. Почему это снег, на который он упал, такой теплый и мягкий?

«Снег не должен так верещать. По определению».

Первая глупая мысль, пришедшая ему в голову. На остальное он был просто не способен, потому что что-то, на что он упал (уже стало понятно, что это не сугроб - сугробы ведь не умеют так истошно орать) явно не одобряло такого с собой обращения. Он почувствовал, как ему в бок яростно впилось маленькое когтистое нечто, и с недовольным воплем вскочил, стараясь отойти от источника крика как можно дальше, смешно размахивая лапами и стараясь спрятать в них голову, заткнуть уши, зарыться в снег – в общем, сделать все, только чтобы не слышать ничего. А когда подрастет, поймет, что это было более чем глупо – в таком случая стоит заткнуть сам источник, а не уши. Но пока не стоит его винить.
Когда же крик прекратился, и рыжий смог сосредоточиться на том, на что он упал пару секунд назад, это что-то вдруг взорвалось новой вспышкой – на этот раз ярости. Вздыбленная шерсть, хлеставший бока хвост и затуманенный злостью и гневом взор, глаза кошка (а это была именно кошка) потускнели, покрылись пеленой. Она явно не осознавала, что тут происходит и зачем. Впрочем, как и полукровка.

Желтоглазый ошалело хлопал глазами, видя, как перед ним беснуется ни кто иная как... Мелодия. Милый такой пушистый клубок меха – он не раз бывал в Детской и возился с котятами, приносил королевам дичь. Огонек прекрасно помнил эту малышку как очень милое, правильное и совершенно невинное создание. И вот сейчас это «невинное создание» орало на него едва ли не благим матом. Это было выше его понимания, мозг отказывался работать, прогружать картинку мира и эта кошка остановилась у него перед взором с невелитевшим оскорблением изо рта. А когда до него наконец дошло, крики уже закончились, Мелодия вновь сидела передним, вся такая спокойная, но видно было прерывистое дыхание, резкими клубами пара вылетавшее из носа, а всколоченная шерсти и подрагивающий от раздражения хвост выдавали внезапно случившую вспышку. Если бы не это, он бы посчитал, что ему просто-напросто показалось.

- Воу, - единственное, что он смог из себя выдать, глупо смотря на котенка и медленно моргая, словно полученная информация никак не могла улечься у него в мозгах, - кто ты такая? И зачем съела Мелодию? – попытался перевести все в шутку, как делал обычно, но улыбка получилась кривоватой, а в глазах и ни намека на веселье.

Она ответила не сразу, словно исследуя его этими голубыми глазками с длинными ресницами, словно оценивая шансы на удачный исход, неудачный, гордое отступление и трусливый побег одновременно. И при этом Огоньку почему-то казалось, что при «неудачном» исходе пострадает далеко-о-о не Мелодия. Стараясь выдворить из головы тысяча и один способ убить его прямо на этом месте, оруженосец уже хотел что-то сказать, но эта совершенно очаровательная кошечка проговорила своим извечным сахарным голоском простой вопрос, пару раз похлопала ресницами (рыжей теперь был полностью уверен, что Мелодия наслышана о своей привлекательности и активно этим пользуется) и улыбнулась, обнажая беленькие зубки.

- Ага, косить под дурочку – это слишком умно для сугроба, - он хмыкнул, с интересом разглядывая сидящего перед ним котенка. – И, пожалуйста, - он махнул хвостом на растянутые в улыбочке губы собеседницы, - не скалься. У меня ощущение, будто ты хочешь меня сожрать, - на этот раз «фырк» получился даже искренне веселым, хотя все без исключения эмоции на огненной морде казались фальшивыми и неестественными. Видимо потому, что он пытался разобраться с бушевавшим внутри ураганом. Мысли до сих пор никак не могли уложиться в голове. Он, если честно, даже не думал, что Мелодия знала даже такое простое оскорбление как «мышеголовый». Но, раз уж она скрывала это, то, может, скрывала и многое другое. И если скрывала, то как долго? И, самое главное – зачем? Что ей даст образ миловидной интеллигентной красавицы?

«Уважение. Любовь. Это же так просто. Это то, чего ты добивался всю свою жизнь. Но зачем это ей? Она чистокровная. Она привлекательная. Сестра, конечно, не чудо, но что-то мне подсказывает: Мелодия – куда худший противник».

- Ладно, сугробище, ты зачем все это устроила? Подумаешь, остра на язык – тут половина племени может посостязаться с тобой в изощренности оскорблений, - он обошел её кругом, разглядывая, словно редчайшую бабочку под пуленепробиваемым стеклом. – И давно ты строишь из себя пай-девочку? – теперь он определился до конца. Он не чувствует ни отвращения, ни неприязни. Огонек потратил целую луну, проведя её в обществе ершистого Когтишки – ещё один «Эверест» для него не проблема. Но, как и в случае с тем полосатым задавакой, пока ему нужно было лишь расположить её к себе, чтобы потом успешно использовать. Ведь его должны, просто обязаны любить все до последнего кота. И интерес в желтых глазах был не живым, как если бы перед ним было очередное приключение, а прохладным, глаза были будто стеклянные. Так смотрят ученые на пойманных ими животных.

Мелодия ответила не сразу. Огонек молчал тоже, внимательно разглядывая собеседницу и чуть щуря желтые глазищи, направленные точно на кошку. Будь они оба постарше, будь мозгов у него побольше, он бы сказал, что она привлекательна. Может быть, что она даже красива. Но он был подростком, юным оруженосцем, который был слишком зациклен на себе и на собственной «неотразимости», чтобы видеть прекрасное вокруг себя. О, как редки те случаи, когда такие юные умы видят вокруг хоть что-то, кроме собственного сияния, когда их разум не затуманен раздувшимся самомнением и преувеличенным чувством собственной важности. К сожалению, Огонек был одним из них. Сейчас он зрел только собственное величие, ведь он в одиночку смог разоблачить двуличную молодую девицу, скрывавшую истинную личину (и, как вы успели заметить, рыжий лисенок был склонен к преувеличению своих «подвигов»), но не видел, что бежевая, не сдаваясь на милость «победителя», продолжала вести свою игру уже против него. Желтоглазый оруженосец ослеплен собственным величием, и только настоящее потрясение сможет выдернуть его из реки самовлюбленности, в которой он так радостно барахтался, не видя края земли, с которой она срывалась смертоносным водопадом, расшибаясь внизу о скалы.  И кто знает, когда следом полетит глупый рыжий ученик? И кто знает, что от него потом останется?

- Все мы разные. Тебе ли не знать? – теперь черед Огонька изображать дурака. Невинно похлопал глазками, не то пародия Мелодию, не то подражая ей, мол, совершенно не понимаю о чем ты говоришь. Хотя не угасающие всполохи хитрого пламени выдавали его с головой. Но были ли они случайны?

- Посмотри на Когтя или Настурцию. Я, похоже, мало чем отличаюсь от чистокровных Теневых воителей, не так ли? – конечно, если продолжать рассуждать таким образом, то можно подставить под сомнение чистокровность вышеупомянутых бойцов. – А Жабозвезд? Держу пари, он крупнее даже Острозвезда, - и вот теперь уж вряд ли что ты на это ответишь. Кто в здравом уме и твердой памяти пойдет протестовать против собственного предводителя, обвиняя его в смешанной крови?

...и не только за это, - ему потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить ситуацию и просчитать вероятные ходы. Все-таки, не смотря на откровенную самовлюбленность, огонек был далеко не так глуп, как хотел казаться со стороны. Глупых никто не боится, от глупых никто не ожидает подвоха, глупым доверяют. Почему? Потому что они так глупы, что ни за что не смогут прочесть подтекст или найти слова между строк. Но, к счастью для себя, оруженосец уже не относился к их числу, вырвавшись чуть вперед в хитрости. И сейчас нашел отличный способ выбраться из ситуации, оставляя за собой все тот же образ не блещущего умом кота.

Он засмеялся. На самом деле, ему действительно было смешно. Он был уверен, что никто не поверит сбежавшему котенку, которого привел в лагерь ответственный ученик, последнее время показавший себя в самом лучшем свете. Многие видели его мнимое усердие доказать всем, что полукровки также способны жить и процветать в племени, которому они отдали свое душу и сердце, которому они предложили свою преданность. Но душа и сердце Огонька лежали нетронутыми и совершенно свободными, словно орел в небесах, а преданность была отдана семье. Он не умрет за племя Теней. Он умрет за Аконит или Вьюнок, за Зимушку.

- Предки, Мел, где ты раньше-то была? Нам стоило познакомиться ещё пару лун назад. Думаю, мы бы отлично сдружились, - он быстро подмигнул ей, - впрочем, никогда не поздно наверстать упущенное.

«Соглашайся. Тебе все равно не поверят».