Пора. Северяк поднялся со своего поста, задирая вытянутую мордочку с прямым профилем к звездным небесам и глубоко втягивая ночной воздух. Мириады космических светлячков мягко мерцали на форе его резко очерченной белоснежной головы, маня его к себе зовом, доступным только до слуха истинных мечтателей. Такими были он и его сестра, Сказание. Они с ней всегда могли уловить в шелесте трав и шуме листьев в кроне что-то неуловимое, что обычные воители пропускали мимо ушей, не останавливаясь, не уделяя этому внимания. Но Северяк просто не мог пропускать такие послания. Останавливался, прислушивался, иногда даже отвечал. Но больше всего с ним любили говорить звезды. Они выстраивались в причудливые форму, казалось бы, специально для него, танцевали, каждую ночь меняя свое местоположение и задавая белобокому очередное задание: отыскать его любимых светляков среди миллионов похожих. Но он всегда находил своих фаворитов, ощущая их... чем?.. нутром? Или, может, шестым чувством? Чем-то незримо присутствующим в его сознании. Как душа. А, может, именно она и подсказывала ему, какие из звезд были его любимчиками.

Голова медленно поворачивается в сторону палатки оруженосцев, а газовые шары, находящиеся на тысячи световых лет позади, словно специально подсвечивают ему свернувшуюся клубочком, тесно прижавшуюся к Соколику сестру. Иногда разноглазому казалось, что она боится темноты. Северяк и сам её иногда побаивался. Никогда не узнаешь, что скрывают особо длинные тени. Но, с другой стороны, что может быть прекраснее ночной прогулки под усыпанным звездами небом? Когда единственным источником света является толстобокая луна да её многочисленная свита? Кто, скажите мне, какой мышеголовый может упустить такую возможность?

Белоснежный слегка поежился, выдыхая облачко пара. Холодно. Сегодня была особенно холодная ночь. Не стоит ему отправляться незнамо куда в такой мороз. Но в нем «хочу» всегда пересиливало «надо». Вот только Сказание не стоит с собой брать. Она была такой маленькой, такой хрупкой, такой фарфоровой, что оруженосец попусту боялся, что она замерзнет и, не дайте предки, подхватит Черный кашель. Немного параноидальные мысли, но он не мог с собой ничего поделать. Пусть уж лучше лежит в теплой палатке, греясь об Соколика (он позволял такие нежности только ей), а он уж как-нибудь сам справится. Он даже не собирается далеко отходить – кусты папоротника около самого лагеря подойдут. Там его никто и в помине не заметит.

Поэтому он совершенно спокойно, стараясь не привлекать внимания, выскользнул из лагеря, взмахнув напоследок длинным хвостом и растворяясь в ночи. А как только оказался на свободе, тут же перешел на рысь¸ стараясь не дышать ртом. Ещё застудит легкие – Сказание потом будет сокрушаться пуще прежнего, мол, что это он и так без неё пошел, не разбудил, так ещё и подхватил какую-то болячку. Легко раздвигая грудной клеткой высокую траву и скользя в лунном свете, словно рожден был только для этого, он и не заметил небольшого преследования. А когда обернулся на шорох, было уже поздно. Его что-то сбило с лап, прижало к земле и обдало горячим дыханием глухое ухо. Поскольку левое было зарыто землю таким неожиданным нападением, он услышал только невнятное бормотание, но предпочел сделать вид, что изумлен таким стечением обстоятельств, хотя и не понимал, что эта кошка, сбившая его совершенно бесцеремонно, там лепечет. Услышал лишь окончание фразы, но, впрочем, этого вполне хватило на осознание происходящего.

- Мошка? Я совершенно не слышал тебя, ты молодец, это было потрясающе, – он вытряхнул последние остатки земли из слышавшего локатора, поднимаясь с поверхности нашей планеты, и улыбнулся краем губ. – Что тут делаешь? Иди в лагерь, замерзнешь же, - в голосе сквозила настоящая забота по соплеменнице, вышедшей гулять в мороз. – И не дыши через рот, - он хлопнул её пушистым хвостом по губам, заставляя закрыть пасть, - так ты простудишь легкие, и Дуновение Ветра потом ещё намается искать тебе мяту в такое время. Она как раз недавно сетовала по поводу бездумных учеников, совершающих ещё более бездумные поступки. Не похоже на неё, но она ворчала. Видимо, я потратил слишком много трав из её запаса, - прикусил язык, стараясь не надоесть Мошке болтовней.

Мошка почему-то не оценила его заботы. Удивленно дернул ушами, он выслушал её возмущенную речь, а затем медленно кивнул (хотя кошке, похоже, не нужно было его разрешение), считая её предложение (или, может, она считала это утверждением?) вполне аргументированным и обоснованным, резонным. Северяк уважал такие утверждения. Несмотря на то, что она просто могла ответить «потому что», и все равно пойти с ним, она привела разумные доводы, стараясь убедить белобокого в своей правоте.

Разномастные глаза следили за активно прыгающей кошкой, двигаясь туда-сюда, следом за странными телодвижениями навязавшейся попутчицы. Почему её так возбуждает предстоящий поход? Наверное потому, что она не знала о его дальности - ведь Сев не собирался уходить далеко, чтобы не разочаровать сестру, спящую в лагере. Главное, чтобы она не обиделась на него завтра, когда проснется и поймет, что он не разбудил её перед уходом. Хотя обещания она с него не брала. Не очень предусмотрительно с её стороны, ведь она знала, что если уснет – братец её не станет будить, заботясь о её сне и благополучии. Вот если бы заставила слово дать, он бы в лепешку расшибся, но пробудил её ото сна. Недовольный, хмурый, но выполняющий обещание.

Легкий смех, когда Мошка коснулась того давнего случая со змеей. Он прекрасно помнил его. Точнее то, как Враногрив орал него, едва не переходя на рык. Тогда он был лишь пяти лунным котенком, убежавшим из лагеря любоваться змеями. Странное увлечение. Но Северяк ничего с собой поделать не мог – он видел прекрасное в самых ужасных вещах, восхищенно поблескивая глазами и ловя настороженные взгляды соплеменников. Ведь он даже в смерти находил что-то завораживающее. Как будто она была чем-то, что просто сохраняет красоту вещей. Может, каким-то безумным силам она нравится, и они не хотят её терять, убивая и оставляя все в умах всех живущих таким, каким оно им больше всего полюбилось.

- Я знаю, что они страшно опасны, Мошка, - он чуть улыбнулся, склонив голову набок, - так опасны, что одним укусом могут убить парочку взрослых котов. Но в этом-то и вся суть. Видеть прекрасное даже в самых ужасных созданиях. Ради завораживающего вида стоит рисковать своей жизнью, забираясь на скалы; ради получения вкуснейшей еды стоит рисковать своей жизнью, забираясь в медвежью пещеру; и ради смертельной красоты стоит рисковать жизнью, забираясь в змеиное логово. Они по своему прекрасны, Мошка, стоит лишь увидеть. Но вы все просто смотрите. А между «смотреть» и «видеть» огромный трехглавый пес. Именно поэтому вы все смотрите, но не видите, - секундное молчание и Северяк, не давая Мошке шанса переварить все услышанное, продолжил свою речь как ни в чем не было, попутно отвечая на все её вопросы. – А направляюсь я очень и очень недалеко, - улыбка, углубляющая тени на морде, которые создавал лунный свет, - точнее сказать... мы уже пришли, - и он поднял морду перпендикулярно земле, уставившись своими разноцветными глазами в звездное небо, разыскивая звезды, которые полюбились ему больше всего, составляя из них свои любимые картины, выстраивая любимые сюжеты, которые они придумали на пару со Сказание. – Видишь? – он опустил голову, странно сверкая очами. – Ты видишь, Мошка? Не смотри. Видь. Это надо видеть. Скажи, ты... видишь? Приглядись внимательнее, увидь то, что мало кто видит. Открой глаза. Они у тебя закрыты, - Северяк, безусловно, был странным оруженосцем. И некоторым в его присутствии становилось неловко. Но, может, ей не будет? Может, она одна из немногих, кто может выдержать странный, будто пьяный, взгляд Сева? – Что ты видишь, Мошка?

- Как думаешь, сколько бы племен вместилось между нами и звездами? – Северяк удивленно покосился на Мшистую, озадаченный этим вопросом. А ведь правда... И почему ему не пришло это в голову раньше? Белоснежный снова поднял нос к очень-очень далеким звездам, представляя разношерстную колону из котов. В самом низу шли известные ему личности: Ливень, Липа, Бородист, Полуночник, Острозвезд и Жабозвезд, и прочие, и прочие, и прочие. Но потом, когда не хватило уже памяти и котов, которых он когда-либо видел, пошли совершенно новые образы, составленные у Северяка в голове. И, конечно, обычными особями все не ограничилось. Когда закончились естественные окрасы, в фантазиях оруженосца тут же появились совершенно другие, в природе не существующие. Вот прямо над каким-то мраморно-серым здоровяком возникла ярко-зеленая кошка, потом желтая, синяя, фиолетовая, малиновая, желто-зеленая, голубая, синяя и розовая. И не было им конца, и уходили они в далекую даль, туда, где мерцали эти странные светлячки, что неведомым образом смогли забраться на небеса. А, может, это действительно были глаза предков, следящих за своими отпрысками?

- Мне кажется, никто из живущих на земле котов не смог этого сделать. Но, может, двуногие? Они же как-то приручили Чудовищ, бегающих по Гремящей тропе? Может, у них есть и другие их подвиды, которые умеют летать? Может, они даже так высоко могут подниматься, что уже давно коснулись звезд, - Северяк посмотрел сквозь многочисленные деревья в сторону пастбищ, где ходили эти странные двуногие создания. Ему всегда они были интересны. Жаль только их лагерь находиться на территориях Ветровых котов. Хотя какие границы могут сдержать оруженосца, уже перешедшего границы разумного? Неужели для такого котика, каким был этот белобокий, ещё существует что-то, что может его остановить? Мораль? Меры безопасности? Здравый смысл? Неужели для него слово «нельзя» ещё имеет значение?

- Но с гор виделось куда бы лучше… Ты бы рискнул туда сходить? – Быстрый, импульсивный взгляд в сторону Мшистой. О да. Он бы рискнул. Может быть, рискнул бы даже жизнью, чтобы туда сходить. Неужели он нашел кого-то, кто сделал бы это вместе с ним? Кто готов был оставить племя на денек, чтобы только попробовать достать до звезд? Неужели он столько искал такого кота за пределами лагеря, а он (точнее, она) все время был так близко, под самым розовым носом. Столько поисков, столько затраченных сил. А стоило лишь протянуть лапу и разбудить спящую рядом Мошку.

Но, прежде чем он успел ей ответить, она вдруг шикнула на него. Заткнувшись от удивления, он удивленно смотрел, как она щурится, смотря ему куда-то за плечо. Боясь пошевелиться и спугнуть что-то (или кого-то) находящееся там. А серая кошка тем временем обогнула товарища, чья голова медленно заворачивалась чуть ли не на сто восемьдесят градусов, чтобы можно было не упускать из вида соплеменницу. Ему было до смерти любопытно, но он продолжал молчать, следя за её действиями.

- Это же ёж! – и он фыркнул, выдыхая. И оказался рядом с зеленоглазой даже быстрее, чем она успела ещё что-то сказать ему. И действительно, прямо перед их лапами, свернувшись в комочек и предостерегающе пофыркивая, лежало это всеядное создание. Белоснежный прогнулся, поднимая крестец выше и опуская морду между лап, чтобы взглянуть на гостя под другим углом.

- Ливень мне рассказывал, что лисы скатывают ежей в озера или другие водоемы, чтобы они там развернулись. А потом ловили и убивали их. Если бы рядом было что-то похожее, мы могли бы принести в племя ежа. Вот все бы удивились. Или, может, съесть его прямо здесь. Я, например, никогда не пробовал ежей. А ты? – он быстро взглянул на подруг и, не дожидаясь её ответа, продолжил:

- И я бы рискнул забраться на гору. Я даже планировал это в ближайшее время. Я услышал от старейшин о месте, откуда можно увидеть все-все звезды. Они сказали, что это место называется Древние скалы и находится за территорией племени Теней, - он вдруг задумчиво поднял голову. – Или на? В общем, я знаю примерное направление. Пойдешь со мной? – быстро склонил голову на бок, рассматривая легколапую. – Мне очень не хватает компании. Может быть, оттуда мы сможем понять, как нам достать до звезд, - он уже говорил «нам», - или куда надо забраться, чтобы это понять.

- Ты вовсе не ищешь ответа на мой вопрос, раз запланировал это намного раньше, - он тихо хмыкнул, растягивая губы в самой легкой, мимолетной улыбке, и слегка покачал головой, задумчиво глядя на неё своими разноцветными глазами. Впрочем, ничего удивительного - эту часть его характера мало кто понимал, но для того, чтобы пуститься в очередное приключение, ему не требовалось цель. Точнее, цель, в общем-то, была – сделать как можно больше, пока не отправился к предкам – но не требовался стимул вроде огромного знака вопроса впереди. Хотя если по пути попадались какие-нибудь загадки, то, он, безусловно, интересовался ими, но они никогда не были его главной целью.

- Поправка: не искал. Но почему же сейчас, когда я задался этим вопросом, я не могу заодно попробовать найти ответ на него, раз уж он так кстати подвернулся мне под лапу? – проговорил тихо, воспользовавшись своим фирменным приемом «вопрос без вопросительной интонации». На такие речи он не требовал ответа, видимо потому Мшистая и продолжила говорить, осознав весь смысл и всю прелесть риторических вопросов.

- Но тебе все равно, - равнодушно дернул ухом, беззаботно пожимая плечами и улыбаясь во всю пасть. Конечно же ему было все равно. К смерти он относился с поразительным интересом и любопытством, считая, что ему отмерено столько, сколько отмерено. И когда наступит его час, даже крепкие стены лагеря не спасут его от судьбы. Так не лучше было бы умереть во время очередного бесшабашного поступка, одного из тех, что разгоняет такой сладостный адреналин по крови, чувствуя, как упрямый ветер дергает за белоснежную шерсть, чем в душном, затхлом воздухе лагеря от Зеленого кашля или какого-нибудь желудочного гриппа. Смерть ведь все равно настигнет его в нужный срок – он не может выбирать время гибели. Но зато он может выбирать, как провести тот отрезок жизни, что ему выдали.

- Ну конечно же я пойду с тобой. От меня навряд ли тебе отделаться вот так легко, как сбежал наш еж, - он чуть улыбнулся. Сев даже не заметил, как сбежал этот колючий проходимец, полностью увлеченный Мошкой и болтовней с оной. - Кстати, Северяк. Ты никогда не завидовал другим зверям? Тем же птицам. Они могут добраться до гор в долю секунды, а нам придется рисковать собственными хвостами. Так же не честно, - он слушал её совершенно внимательно с полной серьезности мордой. Да, возможно, будь на его месте любой другой, он бы счел эту идею полнейшим бредом и невразумятицой, но только не Северяк. Такие мысли не раз приходили и ему в голову.

- Но если вдруг мы отберем их крылья и колючки того ежика, все горы будут нам по плечу, - чуть качнул головой, не соглашаясь, - ты представляешь себе нашу мощь? Сам Мастер бы затрещал от страха, посыпав свои косточки. Из них мы бы сделали себе гнездо, прямо как птицы, - улыбка стала чуть шире и юноша прикрыл свои разноцветные глаза, раздумывая, - ну или типа того…

- Я бы не хотел иметь колючки. Как бы мы тогда спали в одной палатке? Мы бы все друг о друга поранились. Наверное потому я никогда не видел много ежей в одном месте. Они же не могут даже прижаться к друг другу в холодные времена. И рога я бы тоже не хотел иметь – это, конечно, весело, но мы опять же не влезали бы в палатку. Хотя если бы они были завернутыми, как и баранов на пастбище, но было бы гораздо удобнее. Но я... я никогда им не завидовал. Я завидовал только птицам. И сейчас завидую. Ты не представляешь... – умолк, - хотя нет. Ты, наверное, представляешь, как сильно мое желание взлететь. Как до безумия мне хочется почувствовать ветер в шерсти. Я, кстати, потому и хотел полезть на те вершины. Хочу встать на самый край, закрыть глаза и представить себя птицей. Представить, что я действительно могу расправить крылья и взлететь, коснуться облаков, дотронуться до звезд. И я, конечно же, считаю нечестным то, что птицам дана такая возможность, а котам – нет. Почему только они могут парить в небесах, наслаждаясь ощущением пустоты под лапами? Так что, да. Я завидую им. До безумия. Но не по той причине, по которой завидуешь ты. Не потому, что мне хотел бы забираться на горы в считанные мгновения или побеждать врагов одним мановением лапы - это было бы слишком скучно - а потому, что я просто хочу чувствовать ветер под крыльями, ветер в шерсти, ветер под лапами, - и чуть улыбнулся, вглядываясь в зеленоватые очи собеседницы. – А ты когда-нибудь хотела бы взлететь? – поднял голову к небесам, разглядывая темно-синий, почти черный, свод. – Как думаешь, нам когда-нибудь позволят взлететь? Дадут ли почувствовать воздух под лапами хоть на мгновение? Или мы обречены до конца жизни быть привязанными к этой земле? – молчание. – Хотел бы я знать, зачем звезды светятся... Может, они указывают нам путь к ним? Тот путь, пройдя по которому, мы обретем крылья? Как думаешь?