Кречет прибежал к моховому убежищу, залез внутрь, узнавая место, где когда-то тайно от Мастера и Ивы собирались коты Речного племени, чтобы обсудить план дальнейших действий. Так называемое "подпольное движение".
Помимо скрытности места эта пещера славилась еще тем, что изнутри все ее стены были устланы мягким и густым мхом, причем в любое время года, ибо тут было тепло и влажно. Крапчатый воитель протянул лапы и начал сдирать мох когтями, стараясь схватить цельный кусок, который он доставил бы до места у реки, где рожала Диковинка. Когда ему удалось снять наиболее приличный моховой пласт, Кречет аккуратно поддел его своим телом и перекинул через спину. Вроде держится... отлично.
Выйдя наружу и отмечая, что вокруг уже вообще кромешная тьма, хоть глаз выколи, если не считать рассеянного лунного света, кот стал ходить и искать бурачник, о котором говорила Крик Ворона. Вот только... проблемка - он не знал, как тот выглядит. Он сотни раз слышал, что бурачник дают королевам, но даже никогда не поинтересовался и не рассмотрел его вблизи! Возможно, потому что Кречет был уверен - знания об этом растении ему никогда не пригодятся...
Зато он знал кервель. Его использовали против заражения в ранах. Когда Кайса нуждалась в помощи, он брал кервель из целительской в числе прочих трав. Зачем кервель сейчас Диковинке Кречет не знал, но был рад, что нашел хоть что-нибудь, увидев пожухлые, но еще наполненные соком листья этого растения.
"Надеюсь, этого хватит", - подумал Кречет. Несколько листочков не самого свежего кервеля помогут Диковинке на первое время, а бурачник можно взять из пещеры целителя. Они же пойдут туда, не оставят Диковинку с котятами ночью у реки! Все-таки, у Речных котов не лисьи душонки.
>>> Река

[indent=2,0] Появление новой жизни всегда было удивительным событием для всего живого. Будь то маленькая мышка или птичка — рождение всегда было прекрасным и таинственным. Тем, что заставляло поверить в чудо, в жизнь и в свет этого мира. А появление котёнка на свет в племенах всегда было настолько значимым событием, что едва ли находился тот, кто мог бы не поздравить королеву. Котёнок мог родиться будущим воином или воительницей, целителем или целительницей. Словом, мог стать кем угодно, а потому его жизнь была так важна, что охранялась законом. Каждая мать хотела для своего чада лучшей жизни, лучшего времени. И сейчас главное было - выжить. Кроха ещё не могла знать, что находится вдали от племени, что мама вовсе не та, кто смирится с недостатками мира.

[indent=2,0] Первое, что ощутил котёнок — это лёгкий холод, а потом горячий шершавый язык. Малышка недовольно запищала, делая первые вздохи. Воздух был сладким и холодным, проникал глубоко в лёгкие и под мокрую кожу котёнка. Язык уверенно растирал шерсть, а после мама пододвинула дочь поближе к животу, чтобы кроха смогла покушать.

[indent=2,0] — Ты такая нежная, такая маленькая… моя Бежевичка, — произнесла Озёрница, мать новорождённой. Бежевичка, как и все котята, родилась слепой и глухой, но вскоре дни ускорят свой бег, и кошечка познает эти органы чувств. Она уверенно пила молоко, перебирая лапками, ощущая врождённое желание быть самой сильной и самой крупной. Но ей не с кем было соперничать — она родилась одна, до жути похожая на мать в детстве. Малышка чувствовала тёплое урчание кошки, чувствовала заботу и защиту. Под этими ощущениями кошечка заснула, не представляя, какой мир её ждёт. Всё, что у неё было — тёплый бок матери и горячий жёсткий язык. Разве это не всё, что нужно в этом мире? А Озёрница уже сама решит, как обезопасить малышку, как найти помощь и вернуться в племя. И как выжить в нём, как не допустить проблем свободным душам.

Все прекращается. Медленно тающую боль не возбуждают очередные схватки, в ушах не звенит нестерпимо и перманентно: Озёрнице вдруг становится оглушительно тихо, и лишь стук двух сердец (ее собственного и Бежевички) громко-громко, почти физически ощутимо бьет по ушам. Нежно, но настойчиво королева продолжает вылизывать свою крохотную, единственную дочь, аккуратно проходясь шершавым языком от загривка до хвоста: снова, и снова, и снова...

Прерываясь, она вновь и вновь шепчет имя малютки, вкладывая в голос столько любви и заботы, сколько только может теперь, когда в горле неожиданно сушит и печет и телом овладевает тяжесть от усталости. Холод сезона Голых Деревьев, прежде не беспокоивший так сильно из-за внутреннего жара и требовавшейся концентрации на несколько ином, начинает закрадываться под кожу, мурашками предупреждающе бежит по спине, и Озёрница ближе прижимает к себе Бежевичку: только бы не замерзла, не подхватила хворь. Неважно, что и сама королева начинает дрожать, и всякий раз, смежив веки, с большим трудом, чем обычно, вновь открывает глаза. Сил не остается, их слишком мало даже для этого, а тепло тела сбегает прочь от конечностей (немею лапы) в попытке сберечь крупицы энергии там, где это сильнее необходимо.

Мысли путаются, и радость, яркая и звонкая, сквозящая горячей нежностью к котенку, мешается со злобой на саму себя: Озёрница не простит себе, если Бежевичка заболеет из-за ее непредусмотрительности. Да, срок родов не должен был наступить сегодня, но так произошло. И королева обязана была это понять, почувствовать заранее, остаться там, где о них с дочерью хоть кто-то позаботится. В тепле и безопасности. С племенем (пусть тяжко, пусть съедают сомнения, - личные взгляды ничтожны, если речь идет о благополучии ее чада). И не иначе как волей Звездного племени видится королеве то, что после этих мыслей ее носа касается чей-то запах, столь похожий на ее собственный: кто-то из соплеменников пришел ей помочь!

- Эй, Озёрница, ты тут? - раздались осторожные, но торопливые шаги, и знаковый голос позвал ее. Озёрница облегченно выдохнула, нежно ткнувшись носом бок пискнувшей Бежевички, очевидно среагировавшей на новый звук. - Это Тис. Тебе нужна помощь?

- Тис.. Слава предкам, - кремовая кошка устало поднимает голову и, встретившись взглядом с воителем, мягко и благодарно ему улыбается. - Я рада, что ты здесь. Помоги мне.. Нам, - кивает на малютку, против воли сильнее растягивая губы в вымученной, но теплой улыбке. - Можешь понести мою дочь? Я боюсь, что мне не хватит сил. Сама я дойду, но она.. Боюсь, что не смогу аккуратно нести ее. Не хочу причинить ей хоть каплю вреда, - королева позволяет Тису подойти ближе и прикоснуться к ее дочери. - Будь осторожен. Пожалуйста, - и в этих словах заучит неожиданная сила, стойкое предупреждение о том, что такое доверие должно быть оправдано. И если что-то произойдет - она поступит так, как поступают самые любящие матери. Она не простит, но это - не угроза, а фундаментальная, крепкая просьба, и вместе с тем - клятва в материнской верности.

Когда Озёрница поднимается с земли, лапы ожидаемо дрожат, и на долю секунды кошка думает, что вот-вот упадет. В последний момент, однако, ей удается удержать равновесие, и бок о бок с Тисом, почти не отводя взгляд от Бежевички, королева покидает Моховое убежище, оставляя в нем и страх, и боль, и неопределенность. Тело по-прежнему дает знать о пережитом, причем неприятно, но Озёрница крепко верит: отныне все будет ярче, красочнее, живее. Слово ‘судьба’ обретает смысл, жизнь кажется наполненной и значимой. Что бы ни случилось, отныне она знает, что никогда не будет одна: любящая, верная сердцем и телом мать, незримыми красными нитями связанная навек с единственной дочерью, ради которой отдаст все, что у нее есть: и мысли, и голос, и силы, и, если потребуется, всю кровь до последней алой капли.

С теплым, светлым взглядом, устремленным на дочь, кремовая королева произносит гордо и трепетно (звучит почти сакрально, почти пророчески, и абсолютно органично вкупе с любовью, наполняющей молодое материнское сердце):

- Ее имя - Бежевичка.

→ главная поляна.

Отредактировано Озёрница (2021-02-20 00:20:06)

Лагуна <—

Калина поначалу удивилась тому, как легко Волнорез согласился. Даже не сказал, что он тут вообще-то за главного и прекрасно помнит, которые из уголков Речных земель нужно регулярно проверять. Но если призадуматься, то серому воителю только в радость затягивать патруль. Ведь можно дальше указывать Калине, что делать. А еще - подбешивать, если вдруг станет скучно.

"Рано или поздно о Яблочнике забудут, уж тогда я тебе покажу," - братец, вопреки яркой рыжей шерсти, котом был неприметным. В отличие от многих других перебежчиков, он едва ли представлял ценность - или опасность, ведь Грозовое племя не имело общих границ с Рекой. Наверное, только родители да сама Калина будут о Яблочнике вспоминать, хоть мысль об этом причиняла боль. Неприятно, когда о твоих близких забывают. Зато репутация... Репутация Калины когда-нибудь восстановится. Нужно радоваться, правда?

Патрульные спрятали улов рядом с мостиком, как договаривались. Оттуда Волнорез быстро зашагал к их следующей остановке, не давая Калине времени порыбачить. Кошка досадливо дернула усами, но поспешила вслед за воителем. Отставать она не собиралась: что буквально, что образно.
По пути обошлось без странных запахов. Только затхлые кошачьи. Пещеру, между прочим, любвеобильные парочки тоже посещали, хоть куда меньше, чем лагуну: из-за мха здесь частенько скапливалась сырость, а уж всякие мошки...
У каменного входа Калина резко замерла. Насторожила уши, затем сорвалась с места.

В полумраке пещеры раздалось тихое копошение и глухой стук, затем сверкнули желтым глаза и раздался самодовольный голос воительницы:
- Никого. Кроме этой мышки, - Калина стукнула лапой по свежеубитой добыче. Жаль, что меньше, чем окунь или форель... Зато благое дело выполнили: убедились, что никакие лисы на моховое убежище не позарились.
Чистозвезд может спать спокойно.

Кошка пытливо глядела на силуэт, заслонявший собою свет солнца в пещере.
"А теперь что, Волнорез? Отчитаешь за обгон главы патруля?"

Отредактировано Калина (2024-09-22 01:28:58)

Пещеру огласил недовольный рык. Воительница нарочито-удивленно вскинула брови, хоть именно такой реакции добивалась. Слишком собранно Волнорез себя вел, это раздражало. Завершать патруль с ним в роли хозяина положения? Ну уж нет. Она должна цапнуть его в ответ - насколько дотянется. Иначе Калина вернется домой подавленной, особенно после её гневного срыва.

- Во-первых, - дождавшись, когда Волнорез прекратит возмущаться, начала Калина, - племя нуждается в любой добыче, даже "невеликой", уж ты должен понимать. Сезон Голых Деревьев близок, - воительница сдвинулась с места, обходя Волнореза кругом, вынуждая его следить за своими действиями. - Во-вторых, спрячься здесь барсук или лисица, мы бы унюхали их еще снаружи - ни с чем не перепутать это оглушающее зловоние. В-третьих, - пестрый хвост шмыгнул почти под носом Волнореза, - я не поймала мышь тебе назло, - ложь, - я поймала ее, потому что мы в охотничьем патруле. Напоминаю, раз уж забыл. И в-четвертых, - Калина завершила круг, остановилась напротив полосатого кота, взгляд ее потяжелел, - рисковать мне нечем.
Завершающая фраза прозвучала чуточку более ядовито, чем планировалась, словно Волнорез лично виноват в положении Калины. А впрочем, он и правда отчасти виноват - разве не поддакивает противным шепоткам за трехцветной спиной, не злорадствовал над ней в лагуне, заявляя, что почти давнюю соперницу жалеет?
Словом, терять и правда нечего, кроме последней ценности - жизни. Жизнь Калина отдать готова всегда, лишь бы в бою.

- Ну что, глава, выдвигаемся? - спросила воительница деловитым тоном, нетерпеливо поигрывая кончиком хвоста. Нет, мол, времени с тобою препираться, я кошка занятая. Хоть в лагере ее ждал разве что здоровый сон.

Отредактировано Калина (2024-09-24 20:25:17)