— Но знаешь, что ещё красивее?
Ледник, перегнувшись через Морошечку и Шиповничек, загораживает им вид на небо своей головой.
— Что?
Он только что вернулся из утреннего патруля с Рыжелистом, и был отмашкой отправлен бездельничать — в награду за пойманного на обратном пути дятла, которого минуту назад горделиво презентовал одному из старейшин. Вот только бездельничать Ледник не то, чтобы сильно любит; теперь, когда из-за тренировок они с сестрой стали реже пересекаться, компанию ему составить особо некому — кроме Глушины, той тихой девочки, которая много сутулится, и Рыселапки, которая старше, и у которой вечно недовольный изгиб бровей. Ни та, ни другая не располагают к тому времяпровождению, к которому привык Ледник в детской — активному, открытому и веселому, так что, оценив присутствующих в лагере сверстниц, искать себе занятие он вывалился на заснеженную поляну; и, так уж вышло, что первым делом пошел доставать пузатую мелочь. Ну, они просто первые на глаза попались.
Свои мотивы у него, впрочем, тоже есть. Как выяснилось не так давно, более-менее осознанные обитатели детской имеют тенденцию заглядывать оруженосцам чуть ли не в рот, и смотрят с огнем в глазах, как сам Ледник когда-то смотрел на того же Барсучишку — и, если уж быть совсем честным, смена ролей по прошествии стольких лун ему более чем понравилась. Ни Шиповничек, ни Морошечка не знают (и, если повезет, никогда не узнают), как Ледник на одной из охот едва не свалился в ручей, не знают они и того, что Грозохвостка одержала над ним верх в тренировочном бою не давеча, чем несколько дней назад — и смотрят потому с неприкрытым, совершенно детским и неоправданным восхищением, которого Ледник в свою сторону еще никогда и ни от кого не видел. Это приятное чувство, наполняющее теплом живот не хуже свежесъеденной дичи, так что ученик улыбается девочкам, обходя их кругом, и плюхается задницей в снег.
— Чем это вы заняты, мелкота?
