Конец сезона Зеленых Листьев знаменуется погожими солнечными днями, когда солнце уже не припекает нещадно, а всего лишь ласково греет шкуру; природа еще не успела дыхнуть первыми осенними холодами, и деревья стоят разодетые, как и были, в густую зеленеющую листву, перешептываясь между собой под порывы легкого свежего ветра. На первую свою тренировку — первую запланированную тренировку — Ледник просыпается рано, почти что засветло, бодрящийся предвкушением долгожданных ученических приключений, однако пока они с Рыжелистом нетерпеливо завтракают (вернее, нетерпеливо завтракал из них двоих лишь Ледник), первая половина дня полностью вызревает в золоте теплых лучей, и в лесу пахнет отцветшими травами и свежестью еще не сбитой кошачьими лапами росы.

По знакомой уже тропинке, петляющей между могучими, узловатыми дубами и изящно вытянувшимися к небу осинами, юноша скачет наставнику наперерез, запинаясь о каждый второй корешок, потому что лапы, не привыкнув к раздолью, отказываются признавать его своим полноценным хозяином. Свет играет в лесу янтарными вспышками по траве, и Ледник собирает их шерстью и довольно прижмуренными глазами; сам он никогда не признается, однако, если встать достаточно близко, станет слышно, как он урчит себе что-то под нос с довольством наетого барсука. Все переживания вчерашнего дня развеялись с новым утром — даже зудящая обида на Кристальную Звезду за то, что она назначила его маму в наставницы Грозохвостки, в то время как сам Ледник достался, пусть и не последнему воину в племени (и к тому же — ученику Седобора, который был, в свою очередь, и наставником Мшистой тоже), но, по сравнению с матерью — всего лишь Рыжелисту; даже не Северу, что было бы почти так же здорово, как если бы Леднику в наставники дали Мшистую. Неприятно-скользкие мысли об этом оказываются вытеснены восторгом и нетерпением — бьющими через край настолько, что он почти что прослушивает слова Рыжелиста, а когда спохватывается слушать, чуть не получает в глаз неясно откуда выросшей веткой молодого орешника.

— Видишь, вон там, за деревьями, есть просвет? — Ледник начинает бездумно мотать головой, пока не соображает, что смотреть надо туда же, куда направлен кивок наставника, — Скоро мы с тобой туда часто будем ходить. Там поляна, где оруженосцы изучают технику боя.

Юноша весь подбирается, уже приготовившись нестись через все кустарники к указанной Рыжелистом лесной опушке.

— Что, правда? — спрашивает он просто чтобы что-то спросить, и вытягивает шею повыше в попытках получше рассмотреть то, что скрыто лиственным редколесьем — поляна для тренировок манит его, освещенная в золоте солнца, однако Рыжелист почему-то туда не сворачивает. Ледник вгрызается в него любопытными, пытливыми глазами, — А сегодня мы туда не пойдем? Даже если я очень-очень-очень хорошо попрошу?

Почему-то он перескакивает мыслями на Грозохвостку, которой уже не было в подстилке, когда он выбрался на тренировку с наставником; запах ее витал тонким шлейфом вокруг кучи с добычей и осел на стенках лаза, ведущего из оврага, и Ледник задается вопросом, пойдут ли они с мамой сегодня отрабатывать боевые приемы.

— Но сейчас у нас с тобой другая задача, — юноша мигом навостряет уши, — Будем учиться ловить мышь.

— Ура! Ловить мы—

— Но для начала попытайся повторить за мной, посмотрим, как ты умеешь вставать в охотничью стойку, — восторженный возглас Ледника застревает где-то в горле и там же и умирает. Он как-то слегка позабыл, что обучение подразумевает усилия с его стороны, однако секундное смятение тут же сменяется вспыхнувшей амбицией показать себя наставнику как можно лучше, — Серая Комета, кажется, уже показывала ее вам с Грозохвосткой?

— Да, всего несколько дней назад! Папа — в смысле, Север — потом сказал по секрету, что у меня получилось лучше, чем у Грозохвостки — смотри!

Он почти не обращает внимание на показанный Рыжелистом пример, более чем уверенный в своих исключительных навыках вставания в охотничью стойку, и одним слитным движением припадает к земле; голову опускает, практически касаясь подбородком земли, и хвост держит замершим в воздухе. Проблему с распределением веса он замечает сам практически сразу, когда понимает, что с нынешним положением центра тяжести едва ли смог бы сделать точный, бесшумный прыжок, однако исправляться не особо торопится — может, Рыжелист не заметит.