Летняя ночь, в которой разомлеваешь, тёплая, как парное молоко. В которую засыпать совершенно не хочется, хотя веки секунду назад, казалось, смыкались сами собой. И ощущается миг, до дрожи ценный, который утекает сквозь пальцы, но эта потеря не отдаётся горем. Так и сейчас существовала лишь тихая радость, восторженная, бескрайняя, как само небо.

Паутинка таращилась круглыми глазёнками в небо и восхищалась. В детстве она, конечно же, пробовала втайне от Форели продержаться хоть ночь без сна, но раз за разом по-детски разочаровывалась – утром она неизменно обнаруживала, что проспала всю ночь. Не получалось собрать в лапы волю и не сомкнуть глаз.

Это первая ночь, в которую удалось.

В зрачках Паутинки отпечатывался каждый момент, пронизывающий до мурашек. Не было и намёка на усталость в глазах, тускло-жёлтых, мерцающих будто звёзды на бесконечном, огромном небе.

Она оглянулась на Пепельнолапку, устроившуюся рядом. Та была старше на несколько лун и вполне могла пренебрежительно фыркнуть, увидев восторженность маленькой ученицы. Но и она казалась вполне спокойной. И Паутинка расслабилась окончательно.

– Ты уже это видела? – спросила она полушёпотом.

А как часто могли на это смотреть взрослые коты, не сдерживаемые никем и ничем? Ученице и не пришло в голову, что от усталости большинство воинов под вечер хотят скорее добраться до воинской пещеры, а не любоваться небом в ночи.

Остальные ученики спят. И даже Крапинка с Зарянкой уснули рядом, устав разговаривать. Но третьей сестре смыкать глаза не хотелось. Когда все заснули, Паутинка прокралась мимо и оставила их за спиной, устроившись ближе к входу. Лишь чудом ни об кого не споткнувшись – оруженосцев в палатке было много, а место почти неизведано. Их посвятили совсем недавно, от силы луну назад, и к новой пещере они ещё не привыкли. Она немного скучала по детской – по запаху молока, играм, рассказам матери. Хотя и нечасто это вспоминала – здесь тоже было интересно. Но всё ещё не случилось чего-то, что могло бы сравниться с воспоминаниями о детской. Первые исследования, первая встреча с отцом (он приходил и раньше, чем дочери открыли глаза, но тогда они узнавали о его присутствии лишь по запаху и голосу, в котором таяла нежность), первая мышь, поделенная на троих…

Теперь же выдался шанс обрести и в этом месте воспоминания, которые позволят считать его новым домом.

– Они видят нас прямо сейчас? Предки? – спросила вдруг Паутинка, не ожидая почти ответа на свой прошлый вопрос, утонувший в ночи. Мысль о звёздных котах, наблюдающих за двумя юными кошками с высоты Серебряного пояса, согрела её внутри точно нежное мурлыканье матери. – Радуются ли они вместе с нами?

Всё сейчас казалось таким безмятежным и светлым, что с языка Паутинки каждое слово соскальзывало легко и свободно, так, словно она говорила с одной из сестёр, а не почти незнакомой ученицей. Хотя желтоглазая и раньше могла заговорить чуть ли с кем угодно, такие вопросы в иной ситуации ей на ум не пришло бы задать.

Но в этом и состояла прелесть момента.

Отредактировано Паутинка (2021-06-14 13:02:55)