|
Отредактировано Свиристелька (2019-08-04 22:45:12)
Коты-воители. Отголоски прошлого |
Данный форум создан по мотивам серии книг "Коты-воители". Игра ведётся от лица четырёх племён котов, живущих вокруг озера. Помимо повседневных обязанностей, состоящих в патрулировании границ, охоте, обучения подрастаюшего поколения, стычек с другими племенами на границах, жизнь героев наполнена массой приключений. Здесь по закону жанра добро борется со злом, есть место для любви и ненависти, верности и предательства.
Рейтинг игры: R (16+)
06.09. Появилась тема с погодой в игре, а также связанные с этим новые игровые механики.
13.08. Был изменен дизайн форума. Подробнее читайте в объявлениях
10.08. Начался отыгрыш Совета племен, во время которого пройдет суд над предводителем Грозового племени, Алозвёздом. Если вы хотите поучаствовать в данном отыгрыше, обратитесь в организационную тему своего племени, и предводитель включит вашего персонажа в список идущих на Совет.
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Коты-воители. Отголоски прошлого » Флешбек » Tales to the Setting Sun
|
Отредактировано Свиристелька (2019-08-04 22:45:12)
Молчание оцепеневших от неожиданности королев говорило лучше всяких слов. Все, что они сказали - правда. Мама не просто так не приходила, потому что была занята. Она отправилась к Звёздным предкам, и только сейчас, спустя несколько дней после ее смерти, об этом узнает сама Свиристелька. Песчано-бурая кошечка так и знала, что не могла ее всегда любящая и заботливая родительница просто взять и бросить ее по доброй воле! Но зачем? Зачем было это скрывать от котенка? Зачем было делать ей больно, когда она и без того изнывала от того, что мамы рядом нет уже несколько суток, а ее запах на подстилке практически выветрился из детской, чтобы Свиристелька могла цепляться за него, как за последнюю соломинку, что еще давала надежду на возвращение матери к дочери. Но теперь... теперь все. Ее больше нет. Она не вернется, не улыбнется, не согреет и не утешит. И вмиг это осознание больно ударило прямо в сердце маленькой кошечки, оставляя в нем глубокую брешь. Янтарные глазки песчано-бурой малышки заблестели от слез горечи и скорби.
- Могли... - Свиристелька всхлипнула, а голос дрожал, покуда по ее щекам медленно струились два соленых ручья, но на последних словах, собрав в себе всю обиду, она позволила себе повысить голос на старших, хотя прежде никогда не думала этого делать, - могли бы сказать мне сразу, а не трусить непонятно зачем! Вы думаете мне и без того не сильно было бы плохо?! Не хочу вас больше видеть! - последнее предложение кошечка практически выкрикнула, прежде чем подорваться со своего места на подстилке детской, уже не чувствуемой как некий оплот спокойствия и безопасности, и выбежать за ее пределы, громко всхлипывая и едва не расталкивая обомлевших кошек. Причем теперь не сильно понятно, из-за чего конкретно - из-за наглого подслушивания или из-за срыва на них всегда спокойного и добродушного котенка на старших. Но Свиристельке уже было все равно. Эти кошки сделали ей плохо, они этого обращения заслужили. Но боль от этого не утихла, лишь разрослась сильнее, отравляя существо песчано-бурой кошечки.
Солнце медленно клонилось к закату. На поляне играли котята, повсюду сновали воители. Но ни до кого котенку не было дела. Ей нужно было побыть одной. Подумать над этим, попробовать смириться. Но разве с потерей родной кошки возможно смириться до конца? Разве возможно жить хорошо, когда то родное тепло, что вело тебя по жизни все эти недолгие луны жизни, ушло навсегда и больше никогда не вернется? Всякому тяжело осознать такое, но пережить смерть родственника, притом столь близкого сердцу, в таком раннем возрасте гораздо тяжелее, чем кажется. Внутри все болело, хотело вырываться наружу в порыве дикой истерики, но усилием воли Свиристелька заставляла себя держаться - не хватало еще поставить весь лагерь на уши. Посему плачущая песчано-бурая кошечка ограничивалась лишь тихими всхлипами до тех пор, пока не нашла более-менее уютное и скрытое от прочих глаз пристанище в кустах неподалеку от детской. И тут же тоска и горечь быстро берут над котенком верх. Она теперь плакала навзрыд, из раза в раз называла мамино имя, звала, умоляла, пыталась убедить саму себя, что мама никуда не ушла и скоро все будет как прежде. Но знание того, что это неправда, лишь усиливало град эмоций Свиристельки, как некстати льющихся сейчас через край.
Так она и сидела в этих кустах, пытаясь справиться с болью, что, словно волны на спокойной глади озерной воды во время дождя, накатывала лишь сильнее.
Солнце уже начинало клониться к закату, когда Гремучник спустился с крутого уступа, служащего входом в лагерь. Было хорошо наконец очутиться в лагере. Проведя целый день вне его стен, постепенно начинаешь думать о том, как комфортно было бы сейчас лечь на свою подстилку или подкрепиться свежей дичью из кучи. Лапы приятно ныли после тренировки, а сам воин был в донельзя приподнятом настроении. Насколько это возможно, особенно когда узнаешь о смерти своего соплеменника. Возлюбленная его брата, Чернильника, пару дней назад сгорела в пожаре. Поистине ужасающая смерть, и не нужно было даже догадываться, почему воин теперь ходит сам не свой. Гремучник никогда не отличался сильной эмпатией, но последние дни старался держаться ближе к брату, чтобы подбодрить или отвлечь его от боли, зная, когда нужно оставить того одного. Но у Чернильника осталась дочь, которой он так ничего и не сказал. Это было его решение, и Гремучник не стал ему припятствовать, сколько бы он не был против.
Пятнистый кот подошел к куче и выудил отуда небольшую змейку. Наспех доев ее, он довольно облизнулся и сейчас следил за каждым проходящим мимо воином. На глаза попались играющие котята, и Гремучник вспомнил, что давно не заглядывал в детскую, будучи занятым воинскими обязанностями. Он уже успел соскучиться по несмышленным комочкам, так любящим его сказки, и сейчас задумался над тем, что бы рассказать им сегодня. Но чуткие уши уловили чей-то приглушенный плач по дороге к детской. Воин посмотрел по сторонам, ища, откуда доносится этот звук. Коты, как ни в чем не бывало, занимались своими делами, совершенно не обращая внимание на странное завывание. Чувство волнения зешевелилось где-то внутри Гремучника. "Что опять не поделили эти оболтусы?" Из-за кустов показался чей-то пушистый хвост, и источник звуков был наконец найден.
Сердце с горечью сжалось в груди, когда он тихо подошел к не кто иной, как к Свиристельке, сейчас плачущей навзрыд. Что-то подсказало коту, что та все узнала. Узнала про смерть своей матери, и вряд ли ей сказал сам Чернильник. Иначе почему она одна? Кошечка была умна и спокойна, она точно не стала бы плакать из-за жалких споров с другими котятами, и Гремучник приготовился к худшему. Он отлично помнил свои чувства, когда сам узнал, что его мать умерла. Более того, ему было примерно столько же, сколько и Свиристельке. Сначала замешательство, что родного тепла и бока матери больше нет, потом чувство тоски и ожидание. Ожидание, что вот-вот она появится в детской и скажет, что просто задержалась на важной вылазке. Обласкает и накроет своим пушистым хвостом. Но со временем к нему пришло осознание — она умерла, а никто так и не сказал тебе. Он гнал эту мысль подальше, не желая верить, но реальность была сурова, и жизнь котов-воителей не прощает ошибок. Как Гремучник не простил своего отца за то, что тот скрыл от него смерть самой дорогой и близкой кошки. Возможно, это даже было хорошо, что все не зашло так далеко. Свиристелька могла обозлиться на своего отца, если бы тот так и не решился рассказать обо всем в будущем, уж Гремучник-то знал.
Сейчас он чувстовал себя ответственным за эту малышку. Захотелось разделить с ней горе, окружить теплом, но воин боялся задеть ее своей грубой манерой общения, которая прослеживалась даже в разговорах с котятами, от чего королевы зачастую не одобряли его появление в детской. "Звездное племя, помоги мне", — мысленно взмолился он и легонько накрыл котенка своим длинным хвостом, обнаруживая свое присутствие.
— Эй, почему ты здесь одна? Уже темнеет, не хочешь зайти в палатку? — вкрадчиво спросил Гремучник. Спрашивать, что случилось, было бы довольно глупо в этой ситуации, и воин боялся, что с этими словами Свиристелька расплачется еще больше. Немного подумав, он добавил, — Ты можешь рассказать мне все.
Наверное, в детстве ему этого и не хватило. Возможности разделить с кем-то свое горе. Знать, что тебя поймут и не оставят одного. Братья, хоть они и были близки, постепенно отдалились от Гремучника из-за его характера и желания привлечь к себе внимание. "А все могло быть по-другому."
Отредактировано Гремучник (2019-08-11 21:53:35)
Плач Свиристельки менял свою эмоциональную окраску со злобы на горечь крайне часто, как и постоянно то стихал, то вновь становился громче. Но, судя по всему, кусты попались достаточно надежные, чтобы ее завываний никто не слышал. Иной раз кошечка бы порадовалась тому, что никто не видит ее слабой и сломленной, но сейчас было совершенно не до проявления силы духа, особенно когда она сломлена слишком трагичным событием, тем более для котенка. Но того, чего песчано-бурая хотела, она достигла - ее до определенного момента никто не тревожил, и она продолжала взывать к матери, все еще пытаясь убедить саму себя, что не могла родительница вот так вот резко оставить Свиристельку, когда ее тепло было особенно жизненно важным для детеныша. Первая стадия принятия неизбежного и свершившегося - отрицание - одна из самых тяжелых. А переходная стадия между отрицанием и гневом оказалась еще тяжелее. И, ведомая злобой на королев, Свиристелька, тем не менее, все еще пыталась позвать маму, и грезила, что она обязательно найдет дочку здесь, в кустах, успокоит, скажет, что просто пошутила, и все будет как прежде. И песчано-бурая скажет ей, что шутка была не смешная, но потом посмеется, и папа, вновь придя проведать, будет улыбаться, глядя на возлюбленную с дитем.
И действительно, пока котенок захлебывался в рыданиях и жалобных завываниях, ее в кустах кто-то нашел, так аккуртано обвив хвостом, словно боялся ее задеть еще больше. Но что Свиристелька могла сказать точно - это была не мама. Тонкий темно-серый хвост явно принадлежал не ей, а запах - тем более. Песчано-бурая кошечка, вся дрожа от сотрясающего ее плача и еще заливаясь слезами, подняла голову на севшего рядом с ней кота. То-то запах показался ей знакомым - ее дядя частенько навещал детскую, рассказывая удивительные истории. Да, может, его язык и был грубоват, но от того рассказы его были не менее интересными. Тем более, что был вариант гораздо хуже, хотя Алтей был явно не того склада ума и настроения, чтобы рассказывать сказки малышам. Гремучник не шугал, а притягивал Свиристельку, из всех она слушала его с особым упоением, после спрашивая маму о значении незнакомых слов, которые употребил серый воин. Сейчас присутствие родственника рядом немного подуспокоило котенка, но далеко не до конца - все-таки это была не мама. А так хотелось бы...
— Эй, почему ты здесь одна? Уже темнеет, не хочешь зайти в палатку? — спрашивал Гремучник не менее осторожно и вкрадчиво, чем приблизился. Его можно было понять: учитывая шумную репутацию среди котят и королев, он вполне мог случайно спугнуть кого. Песчано-бурая кошечка громко всхлипнула, а два тоненьких ручейка детских слез продолжали течь.
- Не хочу, - заплаканным голосом, но при этом так твердо, как привыкла ставить девиантных соседей на место, сказала Свиристелька, поворачивая взор вниз, пытаясь скрыть от дяди свою мордашку. Видимо, поразмыслив немного, Гремучник решил добавить фразу, что на краткие секунды остановила поток слез:
— Ты можешь рассказать мне все.
После этих слов жалобные медно-янтарные глазенки малышки вновь устремились вверх, силясь установить какой-никакой зрительный контакт - мама учила, что так необходимо выказывать уважение старшим. Прямо все-все? Правда? Он хочет... он хочет помочь? Свиристелька не знала, что ей конкретно поможет, помимо возвращения любимой мамы, само собой. Но сам факт возможности выговориться слегка приободрил котенка.
- Мама сказала, что пошла поохотиться, - все еще дрожащим голосом начала песчано-бурая, а капельки слез вновь начали набухать, - я ей разрешила - знаю, что скучает по воинской жизни. Я не хотела, чтобы она скучала... но... но... - голос предательски срывался, покуда расстройство и скорбь вновь давали о себе знать, - но она так и не вернулась... один день... два... три... я ее все жду и жду, а ее все нет и нет... и вот, сегодня королевы сказ... сказали... - Свиристелька царапнула коготками землю в бессильной злости на кошек, - что она больше не придет. Что мамочка отправилась к предкам... почему они не могли мне сказать раньше? Почему не позволили мне с ней хотя бы попрощаться?! - котенок вновь зашелся в рыданиях, зарывшись носом в передние лапки. Больно. Дико больно. Но при этом стало немного легче на душе, когда весь негатив был выплеснут.
Отредактировано Свиристелька (2019-08-16 10:26:05)
Было больно видеть, как плачет эта малышка. Рыдает, скорее всего, мысленно зовя маму, не может поверить и принять то, что это случилось. Он сам проходил через подобное и по своему опыту знает, как это тяжело. Тогда, в детстве, ему не хватило поддержки. Чьего-то плеча, об которое он мог бы опереться, кота, которому он мог бы все рассказать, и который, без сомнения, утешил бы его. Боль в любом случае не удастся искоренить из своей души полностью, ведь умер самый близкий и любимый человек, но пустое место всегда можно заполнить чем-то. В случае самого Гремучника, он заполнил дыру в душе не самым лучшим способом. Он слишком зависел от матери, которая все время опекала его, поэтому, после ее смерти нуждался в проявлении хоть какого-то внимания с чужой стороны. Но оказалось, что другие родственники слишком отдалились от него, чтобы помочь. Вот и вышел в итоге такой хулиган-задира, нуждающийся в чужом внимании всеми доступными и не самыми дружелюбными и приветствуемыми в обществе способами. Но это была его личная ошибка. "Я не допущу, чтобы такое случилось и с ней."
Гремучник закрыл глаза и медленно вдохнул. Он должен как-то успокоить Свиристельку. Благо, он отлично умел обращаться с котятами. Их мир был наполнен фантазиями и наивными мечтаниями, а своими сказками кот лишь возбуждал в юных воинах желание стать самым сильным и самым лучшим. Мир котенка после смерти кого-то близкого даже сложно было представить. Не то, чтобы сложно, а скорее больно.
Свиристелька отказалась от предложения пойти обратно в палатку. Оно и понятно — эти пустоголовые сороки, которые и проболтались про смерть матери, должно быть, еще там. Гремучник подавил желание выругаться. Сейчас неплохо было бы пойти в палатку, и выгнать оттуда королев, чтобы те лучше следили за своими котятами, что сейчас играли на поляне, чем чесали языки. Но оставлять Свиристельку одну даже на пару минут очень не хотелось. Она смотрела на воина своими заплаканными янтарными глазами, и Гремучник видел в ней себя. Теплое чувство зашевелилось где-то в груди вместе с жалостью и желанием разделить эту печаль.
— Мама сказала, что пошла поохотиться, — начала малышка, похоже, все же решившись довериться и рассказать все Гремучнику. Все подробности он и так знал лучше самой песчаной кошечки, но эмоцию сочувствия на морде даже не пришлось изображать — она сама возникла, как только Свиристелька начала рассказ — я ей разрешила - знаю, что скучает по воинской жизни. Я не хотела, чтобы она скучала... но... но...
Было невыносимо наблюдать, как ее голос раз за разом срывается из-за долгого плача. Гремучник медленно лег рядом с малышкой, насколько это позволяли ветви кустарника, сейчас скрывающие их от прочих глаз. Он обвил её хвостом в жесте поддержки, проявляя внимание каждому её слову,— но она так и не вернулась... один день... два... три... я ее все жду и жду, а ее все нет и нет... и вот, сегодня королевы сказ... сказали... что она больше не придет. Что мамочка отправилась к предкам... почему они не могли мне сказать раньше? Почему не позволили мне с ней хотя бы попрощаться?!
Этот вопрос тоже мучил Гремучника после смерти собственной матери. Никто ему не сказал, а собственный отец предпочел просто замять этот факт, сославшись, что она ушла куда-то. И это не осталось забытым. В порыве печали так хочется скинуть всю вину и скопившуюся злобу на кого-то другого. "Потому что все, с самого твоего рождения, считают, что знают, как будет лучше для тебя. Но ничерта они не знают! И всегда только делают хуже, вмешиваясь в чужие дела." Сейчас главное было сделать так, чтобы Свиристелька не потерялась в собственной печали и не обозлилась на родных за то, что те были слишком подавленны собственным горем и не решились ей ничего рассказать.
— Я понимаю тебя. Когда умерла моя собственная мать, мне тоже ничего не сказали, — тихо начал воин. Он впервые рассказывал это кому-то. Но на этот раз его должны понять, — Мне было примерно столько же, сколько и тебе. Она умерла, оставив меня и моих братьев одних. Каждый день я ждал, что она появиться в палатке. Я был глуп. После нескольких лун никто так и не пришел, и стало понятно, что она больше не вернется, а меня тем временем просто водили за нос. Мышеголовые идиоты, они думали, что от незнания этого факта будет легче, — Гремучник отвернулся, сжимая челюсть. Рассказывание сказок давалось ему так легко. Почему же сейчас выдавить из себя даже эти пару фраз было чем-то сверхсложным? — Но все делали это не из-за желания навредить. Их тоже можно понять. Простить будет сложно, но со временем боль утихнет.
Хоть Свиристелька была достаточно умной для своего возраста, Гремучник сомневался, что сейчас она сможет понять весь смысл. Он криво улыбнулся ей, неловко лизнув в лоб.
— Не против небольшой сказки?
Говорить сквозь слезы было тяжело само по себе, а когда говоришь при этом о своей боли, то становится тяжелее в разы. Но чувство искренней поддержки рядом придавало сил, помогало подобрать нужные слова, чтобы передать все, что накопилось, но язык, обагренный проглоченными солеными слезами, то и дело заплетался, будто Свиристелька утрачивала способность говорить, а голос каждый удобный момент предательски срывался. Но, покуда малышка пыталась выговориться, одновременно злясь и плача, она то и дело ловила на себе взгляд Гремучника - сочувствующий, теплый... понимающий. Эти эмоции на его морде, даже размытые слезами, были неподдельными, песчано-бурая кошечка это чувствовала. Оттого буря постепенно утихала. Дядя тем временем устроился рядом, обвив котенка хвостом, пытаясь согреть. У него получалось, конечно, не так как у мамы под животом, но понемногу Свиристельке все же становилось хоть чуточку теплее. Темно-серый воин слушал ее внимательно, ловя каждое слово, каждый жест, не упуская ничего. "Он действительно хочет помочь..." - пронеслось в голове у малышки. Как всегда своими сказками кот вдохновлял жителей детской на то, чтобы быть сильными, так и сейчас он решил не оставлять котенка в беде. Закончив тираду и с рыданием уткнувшись в лапы, песчано-бурая невольно подумала о папе. Каково ему сейчас? Пытается ли заглушить как-то горе? И... и будет ли потом ее сторониться, когда она будет сильно напоминать ему маму? Котенок тряхнул головой. Нет, не может такого быть. Папа добрый, он ни за что так не поступит! Он просто очень занят, а когда освободится, то они обязательно поговорят, Свиристелька в этом уверена! Он и раньше не столь часто навещал ясли, но когда заглядывал - то всегда был очень счастлив увидеть свою семью. Он всегда о ней помнил. Вспомнит и сейчас. Обязательно вспомнит. Котенок знает это. Но сейчас папа занят и ничем не может помочь, и песчано-бурая кошечка его не винила.
Тем временем, Гремучник заговорил, а его голос, обычно громкий и отдающий нотками дерзости, был тише:
— Я понимаю тебя. Когда умерла моя собственная мать, мне тоже ничего не сказали. Мне было примерно столько же, сколько и тебе, - головка Свиристельки вновь поднялась, выдавая с головой ее сочувствие, смешанное с удивлением. Гремучнику и папе с их братом было столько же... когда они потеряли свою маму? Это было ужасно осознавать, как и то, что и папе эта боль не чужда. А Гремучнику не были чужды такая же боль и такая же злость на поведавших новость кошек в детской. Его тоже водили за нос, говоря, что "так будет лучше", когда от осознания, что тебе врали все эти дни, лучше не стало, только хуже. Серый воин стиснул зубы в некоторой злости и обиде, оставшейся с тех лун, когда он был столь же маленьким, сколь и песчано-бурая кошечка сейчас. А уже почти забывшая про плач (но не про горечь и пустоту) Свиристелька слегка кивнула головой в немом согласии и солидарности с его чувствами. Если бы ей сказали правду сразу, если бы она знала раньше... может быть, ей бы дали попрощаться с мамой. Да, было бы больно все равно. Но не было бы так горько от того, что тебя кормили ложью на завтрак, обед и ужин все это время и ты узнаешь об этом из совершенно левого разговора, тебя не касающегося.
— Но все делали это не из-за желания навредить. Их тоже можно понять. Простить будет сложно, но со временем боль утихнет, - а здесь солидарность во взгляде сменилась недоумением.
— Если не из желания навредить, то из какого же тогда? — кошечка царапнула коготками землю, оставив в ней неглубокие борозды, — Мне врали, врали и не краснели. Думали, что я бы обрадовалась, когда мне спустя луны бы сказали, что мама ушла в Звездное Племя давным-давно, а мне все время сообщали другое? — слегка прорычала песчано-бурая, поддавшись злобе, при этом переведя взор вперед себя, но, совладав с собой, кошечка выдохнула, а угнетенные медно-янтарные глазки вновь посмотрели на дядю. Тот, явно чувствуя себя неловко, слегка провел языком между ушей котенка, отчего та слегка смутилась.
— Не против небольшой сказки?
Очи котенка округлились. Сказки? Лично... лично для нее самой? Правда? Свиристелька, скривив губы в подобие очень-очень грустной улыбки, слегка кивнула. Но потом, посерьезнев и опустив глаза в землю, тихо проговорила:
— Прежде чем ты начнешь... скажи... если тебе было нелегко... то как это перенесли твои братья? Папа с Циклоном должны же были быть рядом, у вас было общее горе! - этот вопрос не давал кошечке покоя, а потому, в который раз встретившись взглядом с Гремучником, многозначительно склонила головку вбок.
После его слов Свиристелька почти перестала плакать, что не могло не радовать. Детский плач всегда заставлял сердце Гремучника сжиматься, а когда плохо кому-то близкому, кому-то, к кому ты испытываешь чуть ли не отеческую любовь, это больно вдвойне. Постойте. Отеческую? Воин одернул себя. Это была не его дочь, а своих котят у него вряд ли будет, но... Порой так хочется увидеть теплоту, искреннюю любовь и восхищение в глазах малыша. Знать, что для него ты пример для подражания, самый лучший, самый умный, самый сильный в племени. Не этого ли хотят все воины от своих кровных котят? Гремучник вздохнул и прогнал непрошенные мысли. Неважно, кто он для этой малышки: дядя, брат, отец, простой соплеменник, да хоть обычный проходимец — он несет за нее ответственность и точно не оставит в тяжелый момент. "А Чернильник даже не поговорил с ней", — кот почувствовал обиду за этого несчастного котенка, так рано потерявшего свою мать. Возможно, ему никогда не понять ни отца, ни своего брата. Он не терял никого близкого, кроме матери, хотя бы потому, что не подпускал никого к себе. Все видели в нем лишь того дерзкого оруженосца, любящего задирать каждого по поводу и без, и вряд ли примут другого Гремучника. Того, который тоже умел чувствовать, любить, сопереживать, нуждался в ответной любви или хотя бы в понимании. Играть знакомую роль было легче, чем показать другим свои, как он считал, слабости. Это похоже на какое-то блуждание в темноте. Безвыходное положение, в котором лишь подобные лучики солнца, как Свиристелька, иногда дарят тепло и надежду. Котята такие... не наученные опытом, искренние, наивные. Перед ними было намного легче снять свою маску.
Похоже, малышка была удивлена словами пятнистого воина.
— Если не из желания навредить, то из какого же тогда? — "Из чистого эгоизма. Им не важно, что ты чувствуешь. Им важно лишь то, что они не видят тебя скорбящей, и считают, что так будет лучше", — этого он, конечно, не сказал, — Мне врали, врали и не краснели. Думали, что я бы обрадовалась, когда мне спустя луны бы сказали, что мама ушла в Звездное Племя давным-давно, а мне все время сообщали другое?
Врать ей не хотелось. Особенно сейчас. Гремучник вообще презирал ложь, если она не во благо. Но Свиристелька еще слишком маленькая, чтобы понять всю ситуацию. Иногда воин сам ничего не понимал, хотя жил уже не первый десяток лун. Объяснить ей простым языком, что все коты — эгоистичны, и им есть дело только до себя? Хах, это будет лучшим уроком от любимого дядечки, Чернозвёзд после с него шкуру спустит. Когда оклемается после потери возлюбленной. Нет, Свиристельке сейчас нужна не суровая реальность — с ней она столкнется нос к носу в будущем, когда подрастет. Сейчас ей нужна поддержка и напутствие, что все будет хорошо.
— Конечно они этого не хотели. Просто всем не хватает сил сказать такое прямо в лоб, — попытался утешить ее Гремучник, — Не нужно обвинять других за их же слабость. Они... многие из них никогда не сталкивались с этим раньше. Им не понять, как это тяжело, — "А братец сталкивался, но совершенно забыл про то, что чувствовал в детстве, утопив себя в горе. И должности. Нужно будет поговорить с ним после." Раздражение на брата поднялось у него в груди, но воин заставил себя успокоиться. Это не подходящий момент для выпускания пара. Печальные янтарные глазки смотрели в его желто-зеленые. Свиристелька точно не была против сказки, но тут же посерьезнела и потупила взгляд.
— Прежде чем ты начнешь... скажи... если тебе было нелегко... то как это перенесли твои братья? Папа с Циклоном должны же были быть рядом, у вас было общее горе!
"Ох, Свиристелька..." Гремучник отразил ее грустную улыбку. Как же это сказать? Это были самые неприятные и одинокие луны в его жизни. Тогда он обозлился на всех. Исчезла мать, отвернулся отец, косые взгляды старших и перешептывание за спиной. Они врали ему! Кот вздохнул и закрыл глаза. Воспоминания были запрятаны далеко-далеко у него в душе, и тревожить их очень не хотелось. Но сегодня вечер откровений, ведь так? Солнце уже заходило за горизонт, окрашивая верхушки елей в цвет пожара. Котят давно загнали в детсткую, и не было больше шума с главной поляны. Воздух заметно похолодел, и Гремучник получше устроился на земле, пытаясь не дать Свиристельке замерзнуть.
— Нам всем было плохо и больно. Скрывали не только от меня, и нам надо было держатся вместе, чтобы преодолеть те трудные дни. Твой папа с Циклоном, они... справлялись. А я просто был слабаком, который наивно ждет свою маму. Мы были вместе, но они, как будто, были совсем отдельно от меня. Не думай, будто они кинули своего брата, без них мне было бы совсем плохо, я бы загнулся и не дотерпел до ученичества, хех, — Гремучник криво усмехнулся, но после серьезно посмотрел в глаза Свиристельке, — Но ты, ты не должна повторить мою судьбу. У тебя есть твой папа, я, Циклон, ты заведешь много друзей, ты преодолеешь это. Ты не одна, слышишь?
Стало как-то грустно. Если бы ему в детстве сказали то же самое, то все могло быть по-другому. Радовало лишь то, что теперь Гремучник точно был уверен, что со Свиристелькой все будет хорошо. Она умная малышка, она должна все понять. А после кот потолкует и с ее непутевым папой. Все же советы дяди хороши, но отец с матерью всегда должны быть ближе.
— Все еще не против сказки? Или я тебя совсем заморил своими нравоучениями? — воин позволил себе тепло улыбнуться и закрыл глаза в раздумьях. "Какую же сказку рассказать?" Он знал очень много сказок, многие из которых были его личными сочинениями и даже чистой импровизацией на ходу. Он гордился этим, потому что сказки почти никогда не повторялись и всегда несли поучительный смысл. Но какая же сказка подойдет в этой ситуации? Похоже, придется импровизировать, — Что ж, если нет, то слушай. Эту историю я слышал от одного очень старого одиночки. Не буду рассказывать, как произошла наша встреча, но поясню для особо правильных, что Закона нарушено не было. Не помню, как звали этого старика — то ли Скиталец, то ли Шатун, хмм, — Гремучник показательно задумался, — Давай назовем его Шатуном. Мне тогда было лун восемь, и память о смерти матери еще была свежа. Шатун сразу заметил мою печаль и рассказал мне кое-что интересное. Что-то, что я помню по сей день и что помогло мне не утонуть в скорби. Их мир одиночек очень отличается от нашего. Они не живут в племени в окружении родственников и соплеменников, а скитаются по одному с единственной целью — выжить. Это здесь ты можешь спокойно взять из кучи мышь, пойманную кем-то другим, оруженосцы наберут тебе мха, а целитель залечит твои раны. Одиночки же дерутся за каждый кусочек еды, за каждое место, пригодное для выживания. Но понятное дело, что котят те не выбрасывают на улицу сразу же, как только они больше не нуждаются в молоке. Существуют разные одиночки, и Шатуну очень повезло с семьей. У него было много братьев и сестер, суровый, но опытный и наученный жизнью отец, мать, которая давала ему тепло и заботу. Даже там, за границей леса, коты, что не привыкли жить в племени, все равно держались вместе одной дружной семьей. Такая жизнь была похожа на сказку, но все хорошее со временем заканчивается. Они жили слишком близко к двуногим, и те вскоре поймали всех его родных. И мать, и отца, и братьев с сестрами. Неизвестно, что эти чудовища сделали с ними, но Шатун знал, что если они попали им в лапы, то назад уже дороги нет. Ему удалось сбежать в самый последний момент, вырвавшись от двуногих и услышав лишь брошенные напоследок слова матери: "мы всегда с тобой." "Как они могут быть со мной?", — с горечью подумал тогда Шатун. Ему не было и десяти лун, как он остался один на один с жестоким миром: без семьи, без еды, без крова. Возвращаться обратно было слишком опасно, и Шатун побрел вглубь не заселенных территорий. Первые дни было очень тяжело, но кот не без удивления отметил, что ловля добычи хорошо ему дается. Этому его научил его отец. Тогда подобное занятие казалось совершенно бесполезным, ведь все могут поймать старшие, но уроки отца сыграли в его выживании важную роль. Он не выжил бы и без умения лазать по деревьям. Играя с братьями и сестрами, они частенько залезали на самые высокие преграды, за что получали от родителей. Шатун хранил в своей памяти колыбели матери, которые помогали уснуть в особенно опасные времена. Казалось, что все его родные путешествуют вместе с самим Шатуном. Они будто стали частью его самого, охраняя от невзгод на его пути. Но главное, что в этом путешествии он смог найти свою любовь. Мать всегда учила его быть милосердным к нуждающимся и помогать другим в беде. На бедную кошку напали собаки, и, рискуя своей жизнью, Шатун смог спасти ее от стаи. Тогда, как он мне сказал, он будто почувствовал, как мать одобряюще лизнула его в лоб вместе с порывом ветра. Он смог осесть, связал свою жизнь с этой замечательной кошкой, которая сама стала матерью его котят. "Понимаешь, к чему я веду?" — спросил у меня тогда старик, — "Я уже давно не молод, и даже если бы моя семья выжила тогда, сейчас их точно нет в живых, но я чувствую, знаю, что они всегда рядом со мной. В моем сердце. Там же, где и хранится моя память о них. Покуда я жив, живы и они." Так закончил свою историю Шатун, так закончу её и я, — Гремучник завершил рассказ, когда солнце уже зашло за горизонт. На небе начали появляться первые звезды, а где-то слышалось стрекотание сверчков. Он одарил малышку сдержанной улыбкой и второй раз лизнул промеж ушей, — Я решил рассказать тебе это, потому что подумал, что сейчас ты тоже оказалась почти в такой же ситуации и сможешь сделать из этого выводы. Твоя мама всегда рядом с тобой.
Офф: памагити
Отредактировано Гремучник (2019-08-31 21:59:53)
BTS Jin - Tonight
Слезы уже достаточно давно покинули как мордочку, так и глаза Свиристельки, но чувство горечи утраты так просто прекратить, как плач, не получится. Но, по крайней мере, теперь песчано-бурая кошечка отчетливо понимала, что есть на этом свете взрослые, которым действительно не все равно на чувства потерявшего мать малыша. Гремучник пережил то же самое, что и она, ему известна эта ноющая боль на сердце, что овладевала сейчас его племянницей. Но Свиристелька где-то глубоко в подсознании чувствовала, что, даже если его боль поутихла с годами, она все равно никуда не ушла. Дядя все равно тосковал по ушедшей, а сожаления тех лун гложут его по сей день. Сочувствие на мордашке Свиристелинки появилось само собой, а она или не заметила этого... или же просто не хотела этого скрывать. Раз он открыл ей свое сердце, было бы глупо не открыть свое в ответ.
— Конечно они этого не хотели. Просто всем не хватает сил сказать такое прямо в лоб, не нужно обвинять других за их же слабость. Они... многие из них никогда не сталкивались с этим раньше. Им не понять, как это тяжело, — Гремучник попытался приободрить кошечку, хотя на последних предложениях песчано-бурая малышка уловила в его желто-зеленом взоре капельку раздражения, впрочем, тут же потухнувшую. Сосредоточилась же она на словах. Она не смотрела на проблему с этой стороны, потому потупилась, понимая, что, обвиняя королев в молчании, она поступила совершенно необдуманно, не посмотрев на проблему их глазами. С другой же стороны, мыслить здраво на волне отчаяния было просто невозможно, но чувства вины и пристыженности это не умалило тогда в кошечке. И эти чувства заставили ее промолчать.
На вопрос о том, как пережили потерю другой дядя и отец, Гремучник грустно улыбнулся, при этом стараясь сменить положение, дабы не дать Свиристельке замерзнуть - все-таки вечерело, нагретый дневным солнцем воздух остывал довольно быстро. Котята-товарищи по играм уже давно ушли в детскую, привычный гул потихоньку стихал, уступая место стрекоту сверчков и пению ночных птиц.
— Нам всем было плохо и больно, — начал дядя, заметно погрустнев, а Свиристелька слегка приклонила голову, навострив уши и прижавшись поближе к пятнистому боку кота, — Скрывали не только от меня, и нам надо было держатся вместе, чтобы преодолеть те трудные дни. Твой папа с Циклоном, они... справлялись. А я просто был слабаком, который наивно ждет свою маму. Мы были вместе, но они, как будто, были совсем отдельно от меня. Не думай, будто они кинули своего брата, без них мне было бы совсем плохо, я бы загнулся и не дотерпел до ученичества, хех, — Гремучник усмехнулся, однако в следующее мгновение обратил свой желто-зеленый взор на малышку, и в нем читалась лишь чистая серьезность, на которую племянница с готовностью ответила тем же серьезным взором, — Но ты, ты не должна повторить мою судьбу. У тебя есть твой папа, я, Циклон, ты заведешь много друзей, ты преодолеешь это. Ты не одна, слышишь? - последнее предложение было вызвано столькими эмоциями, что Свиристелька, прочувствовав, едва ли вновь не начала плакать, но смогла взять себя в лапы, дабы воин не решил, что напугал ее, что, конечно, было неправдой, но на всякий случай.
— Дядя, то, что ты чувствовал все глубже, не делает тебя слабым. Ты такой, какой ты есть, ты не стеснялся того, что ощущал, зная, что ты ощущал. Тем более... ты был маленьким, совсем как я сейчас. Мама говорила, мы, малыши, чувствуем все ярче и переживаем больше, чем старшие. Это не твоя вина, Гремучник, — Свиристелька вытаращила свои янтарные глазки-бусинки на серого воина, смотря на него с не меньшей серьезностью. Упоминание мамы снова больно кольнуло сердце, но ее слова, всплывшие в памяти малышки, как ей казалось, хорошо подходили сейчас.
На морду дяди наползла улыбка, он закрыл глаза, что-то про себя прикидывая, перед этим бросив:
— Все еще не против сказки? Или я тебя совсем заморил своими нравоучениями? — на что песчано-бурая малышка попыталась изобразить беззаботную улыбку, получившуюся в итоге более вымученной, чем то хотелось. "Если бы ты заморил, то я бы об этом сказала сразу, дядюшка," — в глазах котенка заплясали непоседливые бесята, свойственные детям, находящимся в предвкушении увлекательной истории. Которая, в конце-концов, последовала, на что Свиристелька навострила ушки, готовая вникать.
— Что ж, если нет, то слушай. Эту историю я слышал от одного очень старого одиночки. Не буду рассказывать, как произошла наша встреча, но поясню для особо правильных, что Закона нарушено не было, — малышка слегка ухмыльнулась, ведь она прекрасно понимала, что это сказка, а сказки не во всем правдивы. Сказка ложь, да в ней намек, верно?
Свиристелька кивнула, позволяя ему продолжать спокойно. Чем дольше Гремучник говорил, тем больше песчано-бурая проникалась, задумываясь тут и там. История Шатуна по-своему была печальной, по-своему счастливой и по-своему поучительной. Воображение малышки охотно рисовало ей картины происходящего, а особенно - того, что чувствовал герой, и Свиристелька чувствовала вместе с ним.
— Я решил рассказать тебе это, потому что подумал, что сейчас ты тоже оказалась почти в такой же ситуации и сможешь сделать из этого выводы. Твоя мама всегда рядом с тобой, — подытожил пятнистый воин, одарив племянницу улыбкой и вновь лизнув ее меж ушей. Во взоре малышки стало явно читаться смирение, смешанное с легкой горечью. И его она вновь подняла на дядю.
— Гремучник... — тихо начала она, — Спасибо. Правда, спасибо тебе большое за поддержку и ценные уроки. Я не знаю, что бы я делала, не будь тебя рядом... — она промолчала, переведя взгляд на небо, на котором уже зажглись первые звезды. Уши песчано-бурой слегка вскинулись, когда ее глаза вновь обратились к глазам дяди, — я не знаю, слишком ли поздно об этом говорить... но твоя мама тоже всегда будет тут, рядом, вместе с моей, оберегая нас и согревая в холода. А мы, в свою очередь, всегда можем согреть друг друга. Когда я вырасту и смогу понимать больше, ты тоже сможешь рассказать мне обо всем, о чем захочешь. Даже если я все-таки не смогу понять абсолютно все... я тебя выслушаю и, будь уверен, обязательно поддержу, что бы ты ни делал, — янтарные глазенки малышки вновь заблестели, и она, поддавшись мимолетному порыву, придвинулась поближе к морде Гремучника, пытаясь достать своим маленьким носиком до его.
Что Свиристелька уже точно знала - это были слезы не горечи. Но благодарности. Искренней и чистой.
Отредактировано Свиристелинка (2020-10-15 23:51:48)
Свиристелька смотрела на него круглыми внимательными глазами, каких обычно не бывает у маленьких несмышлённых котят. Ей пришлось рано повзрослеть. Им всем. Воинская жизнь слишком сурова.
— Дядя, то, что ты чувствовал все глубже, не делает тебя слабым. Ты такой, какой ты есть, ты не стеснялся того, что ощущал, зная, что ты ощущал <...> — серьёзно сказала кошечка, и воин грустно улыбнулся. Когда их разговор повернулся так, что успокаивают теперь самого Гремучника? Он уже давно не вспоминал прошлое, старался не думать о минувших событиях, старался оставить всё позади, но отголоски давно минувших дней всегда преследовали его, как бы он ни пытался забыть об этом. Будто содрать запекшуюся корочку со старой раны...
— Всё хорошо. Я уже смирился и принял это. Это было давно. Главное, что происходит сейчас, — немногословно сказал Гремучник, вытягивая вперёд лапу и с нечитаемым выражением выпуская и убирая когти. Этот разговор будто разворошил всю душу кота, и понадобится время, чтобы потревоженные воспоминания снова улеглись где-то на дне. Он предпочел бы никогда не ворошить их, но этот вечер был особенным. Этот вечер располагал к откровенности и открытости.
— Гремучник... — тихо подала голос Свиристелька, — Спасибо. Правда, спасибо тебе большое за поддержку и ценные уроки. Я не знаю, что бы я делала, не будь тебя рядом... — воин молчал — слова здесь были лишними. Он лишь тепло смотрел на племянницу, которая устремила свой взор в небо. "Где-то там и твоя мама. И моя..." — я не знаю, слишком ли поздно об этом говорить... но твоя мама тоже всегда будет тут, рядом, вместе с моей, оберегая нас и согревая в холода. А мы, в свою очередь, всегда можем согреть друг друга<...> — будто прочитала его мысли малышка. Она подалась вперёд и дотронулась носом до носа Гремучника. Никто никогда не делал так ему... Может быть, только мама, но этого он уже не помнит. Поэтому на морде его сначала застыло удивление, а потом, поддавшись эмоциям, он потёрся своей щекой о щёку Свиристельки. На душе было тепло и уютно, как в детстве, в пахнущей молоком палатке королев.
— Спасибо и тебе, — сказал кот, заглядывая в глаза племянницы. А потом отвернулся, пытаясь скрыть улыбку якобы скривившись от переизбытка нежностей. "Скоро стану как королева, пускающая слезу по своим котятам", — Но довольно, мелочь. Не плачь. Ты, должно быть, устала за сегодня — такой трудный день, — казалось бы, зачем ему вновь закрываться, только-только открывшись, но что-то внутри говорило, что ещё слишком рано. Он и так зашёл слишком далеко. Когда-нибудь в будущем, как и сказала Свиристелька, они ещё поговорят по душам и согреют друг друга. Будут согревать на всём пути жизни.
Солнце уже давно исчезло за горизонтом, и на его место зашла луна, когтем повиснув в тёмном небе. Ночной патруль уже толпился у выхода из лагеря, ожидая команды ведущего, которого было не разглядеть за кустами ежевики. "Что ж, сегодня обойдусь без патруля..." — без сожаления подумал воин, переводя взгляд на затихшую Свиристельку. Она склонила голову, и не было видно, спит она или думает о чём-то, но Гремучник решил не тревожить её лишними расспросами. Для своих лун она уже была достаточно крупной, поэтому не без усилий кот занёс её в детскую на свободную подстилку, стараясь не разбудить заснувших котят и остальных королев. От долгого лежания в не очень удобной позе болели бока, но кот старался не обращать внимания.
— Спи крепко, — прошептал он, склонившись над Свиристелькой и лизнув ту в лоб, — Мама всегда будет с тобой. Как и я.
Никогда он ещё не испытывал такой нежной любви к кому-то. Желание защищать и поддерживать это смышлёное маленькое чудо будто сжигало изнутри. "Пройдёт много лун, и ты станешь превосходной воительницей, гордостью племени. Я верю", — с этими мыслями он вышел из палатки на холодный ночной воздух, чтобы запрокинуть голову к небу и увидеть там звёздных предков. Далёких, молчаливых, но от этого не менее знакомых и любимых.
Конец флешбека
Вы здесь » Коты-воители. Отголоски прошлого » Флешбек » Tales to the Setting Sun