Все-таки в Листопаде была своя прелесть. Конечно, он предвещал долгие и суровые Голые деревья, во время которых, может, погибнет пара-тройка новорожденных котят или даже воителей, подхвативших Зеленый кашель. Да и холод, пробирающий сквозь шерстку, не был особо приятным. Конечно же, куда выгодней валяться под теплым солнцем Зеленых листьев на каком-нибудь горячим от прикосновений светила камне, не думая ни о пропитании, ни о том, как тебе выжить. Но в каждом сезоне было то, чему можно было радоваться. Зеленые листья – очевидно; Юные листья – великое множество ручьев, возрождение дичи, отогревания после снегов; Голые деревья – да-да, даже в них есть радость: снег, огромные сугробы, в которых можно было валяться, замершее озеро, по которому так весело бегать; и Листопад – он доставляет удовольствие совершенно эстетического плана, которое недоступно многим толстокожим воякам – красота увядающей природы. Кто-то скажет: «что красивого в смерти того, что нас кормит?» Но природа умирает красиво, окрашивая весь мир в яркие, последние теплые тона, что у неё остались. Красный, желтый, рыжий. Ещё пройдет какое-то время, чем останутся одни лишь черные ветки да белоснежное одеяло. Но пока все это прекраснейшим золотистым дождем струится оземь.

Северяк бежал со Сказание по увядающему лессу, взрывая окрепшими лапами тучу листьев, уже упавших на землю. Но до самой земли не доставая. В глубине, под основным покровом, они начали подгнивать – побочный эффект красоты. Чем дольше эта красота продолжается, тем больше она сгнивает. А потом, покрываясь снегом, становится перегноем, фундаментом для новой. И так каждый год. Из года в год. И Северяк, бежавший по этому великолепию, прекрасно помнил об этом, стараясь не вскрывать черную личину. Он всегда витал где-то в облаках, видя в котах только лучшее, стараясь не обращать внимания или не вспоминать о том, что на самой глубине многие из них давно превратились в перегной. Так и здесь. Двигался, не думая о том, что листья под ним уже мертвы. Двигался без какой-то определенной цели, просто наслаждаясь тем, чем мало кто мог наслаждаться.

- Может, свернем к Небесному дубу? – обернулся на ходу и, получив утвердительный знак от сестры, забрал чуть правее. Этот исполин всегда восхищал разноглазого. Во все сезоны. Иногда в самые суровые и снежные дни Голых деревьев ветки этого могучего дерева опускались к самой земле, образуя непрерывный снежный настил, словно переходящий с земли на растение. Он был непрерывным, ветки срастались таким образом с поверхностью планеты, образуя снежный колпак. Он такого нигде не видел, кроме как у этого дерева. Словно оно было из потустороннего мира. Или, может, чтобы достичь такого величия, надо прожить за сотню лет? Увидеть, как сменяется с полдесятка предводителей в каждом племени?

«Что же будет, когда Небесный дуб рухнет? Он ведь тоже поддается гниению, как и все остальные деревья. Или он по определению не может состариться?»

Разноглазый поднял голову, вглядываясь в очертания исполина. Он даже у себя в голове не мог изобразить его падание. Что же такого должно случится, чтобы он не выдержал? Десятибалльное землетрясение? Ураган с порывом ветра до пятидесяти метров в секунду? Нашествие великанов? Огромных таких жуков-древоточцев. Другого варианта Сев попусту не видел.