Перышко еще не осознавала насколько особенным и насыщенным для нее этот момент в ее жизненном пути. Она даже и не думала о том, с каким трепетом и нежностью она будет беречь воспоминания об этой уборке в палатке целителя. Конечно, странно вспоминать со сладкой истомой о таком ужасном и неприятном занятии как уборка, но... дело же совершенно в этом, да? Да, далеко не в уборке... Скорее в том, что происходило между двумя ее юными "жертвами". Чудеса, выпавшие на долю Перышко, даже и не думали заканчиваться. Одно удивительное осознание чего-то по-своему важного и волшебного, сменялось другим. Они разбавляли ту самую гнетущую пустоту внутри ее юного сердца, создавая резкий контраст с одолевающими Перышко приступами скорби и тоски. Ценность дружбы и семьи, невероятная "правильность" всех недавних умозаключений, тихая радость, заглушившая внутреннюю ярость и злость... Однако, пожалуй, самым большим чудом и радостью был для Перышко ответный отклик в глазах Миндальки.
Глаза - это зеркало души. Сейчас ученица была готова ставить все что угодно, но она верила, свято верила, что в душе Миндальки точно также рождаются мысли, те особенные мысли, доказывающие необходимость веры в добро, дружбу и все такое... В такие моменты, верно, и начинаешь задумываться о единстве душ и неразрывной связи близких друг другу котов. Разум Перышко стал выскальзывать из текущего плана реальности, но в этот же миг кошечку вернул к себе голос Миндальки, однако вернул лишь для того, чтобы тут же погрузить в некий загадочный сон наяву. Сон, который им предстояло разделить на двоих.
Перышко заворожено слушала Миндальку. Его голос, слова, которые он произносил нараспев, легко, но глубоко проникали в душу юно ученицы. Странно, Перышко почти позабыла о том, как прекрасны песни. Позабыла она и о свое любви к ним. С самого уход своей матери из племени она не сочиняла новых небылиц и не пела. Совсем не пела. Не пела, потому что не хотелось. Душа была слишком больна и изранена равнодушием окружающих, чтобы петь. Теперь вера в силу слов и песен воскресало, как и желание вновь испробовать свой голос. Кошечка очнулась совсем рядом с Миндалькой у выхода из палатки целителя. Названный братец обнимал ее, а Перышко, совершенно того не осознавая, прижималась к нему, словно боялась что тот вдруг вот-вот исчезнет. Страх посмотреть в глаза Миндальки остался где-то позади, в прошлом...
- В часы, когда все бесполезно, - она смотрела глаза напротив, в такие родные глаза, - И смысла нет на свете жить...
Перышко пела, вторя заданному голосом Миндальке тембру и ритму. Пела, чувствуя как на глазах наворачиваются слезы, но на губах зацветает искренняя и абсолютно счастливая улыбка:
- Над черной бездной, жуткой бездной, - голос ученицы набирал силу, подчиняясь непреодолимому душевному порыву, - Нас держит тоненькая нить.
- Она надеждою зовется, и верить хочется, так верить хочется, - она все сильнее и сильнее отдавалась и своему голосу и песне, - Что эта нить не оборвется и жизнь не кончится...
- Не кончится, - закрыв глаза и зарывшись в белую шерстку на грудке Миндальки, выдохнула Перышко. По ее хрупкому телу бежала мелкая дрожь.

Говорят, что как нельзя лучше сближает танец. Говорят, что танец - это особый диалог двух тел. Но кошки не танцуют. Зато они могут петь, ведь правда? Пускай танец будет диалогом двух тел, тогда песня станет своеобразным диалогом двух душ. Двух душ, которые так многое хотят сказать друг другу, но в силу обстоятельств и столь нежного возраста даже и не ведают о том, что волей-неволей звучит в каждой спонтанной рифме. Они даже и не замечают, как возникает нечто куда более глубокое и сильное, чем кровные узы. Как возникает та самая особенная связь, что бесконечно роднит их сейчас и оставит свой след в будущем. Неизгладимый отпечаток на сердце строптивой Перышко, то самое чувство и осознание своей нужности хоть для кого-нибудь, которое заставит сделать правильный выбор. Доказательство того, что не все измеряется в этом мире в силе и власти... Впрочем, всему свое время.
Громко ухало в груди. И в ее и в Миндалькиной. Стук двух сердец все больше и больше походил на набат, хотя и он не мог заглушить слова их песни, легко и мягко проникающие в сознание серенькой ученицы. Перышко хотелось петь, хотелось петь не умолкая, потому как только песня сейчас могла передать все то, что кипело и рокотало в ее голове. Только песня могла вобрать в себя столько волнения, отчаяния и страха, которые тут же преодолевало нечто более светлое. Только песня могла в полной мере отобразить всю ту, пока небольшую по своим масштабам и совершенно невидимую для посторонних глаз, битву добра и зла, заключенную в конкретно данном индивиде. Добро и зло в своем чистом виде редко встречаются в природе. Они есть в каждом из нас и вопрос только в том, каким будет итог их противостояния и как он отразиться на мире реальном.
- Не то, что дня без нити этой... - какое-то время Перышко молчала, вслушиваясь в голос Миндальки и с восторженным интересом изучая его переливы, но совсем скоро не сдержала порывов своей души и опять запела. Как оказалось, запела она не одна. Голос Миндальки довольно ловко сплелся с ее голоском, превращая спонтанные рифмы в некую особую симфонию для двоих.
- Но и минуты не прожить, - Перышко опять подняла глаза и беспечно улыбнулась Миндальки. Голос ее сейчас звучал слегка приглушенно. Ученица все еще не желала менять позы. Ей совсем не хотелось отрываться от груди Миндальки, не хотелось терять то особое эфемерное чувство, что сейчас объединяло их. Сейчас серенькой казалось, что одно неосторожное движение может разрушить и вспугнуть его... и это чувство и удивительное сплетение их голосов. Странная и совершенно несвойственная робость... но может так и должно быть?
- Она надеждою зовется, и верить хочется, так верить хочется, - словно очарованная твердила нараспев Перышко, до сих удивляясь тому, как чудесно сочетаются в этой песне их с Миндалькой голоса. И пускай ей не хотелось отрываться от Миндальки, Перышко перехватила его взгляд и, подняв голову, проследила за ним. Изумление и некоторый оттенок беспокойства тут же отразились на мордашке серенькой. Она повернулась в тот же миг к названному брату и нахмурилась, выражая свое смущение и опасение по этому поводу, однако в тот же миг ее взор посветлел, а губы четко пропели:
- ... Не кончится.
И вот опять ее взор остановился на небосводе. Пускай оно тоже слышит их песню! И видит их глаза, в которых ясно и четко отражается вера в самое светлое и искренне, в то, что предает сил биться до последнего. Пускай небо тоже поверит в надежду... Не знали ни Перышко, ни Миндалька, что Звездное племя больше не слышат их, но пускай для небесных воителей это послужит напутствием во всех предстоящих тяготах и битвах.

Она никогда не станет другой. Она всегда будет такой какая есть сейчас. Назовите это хоть подростковым максимализмом, хоть банальным упрямством, но теперь Перышко никогда не сдастся. Она не станет тихой и покорной, как... простая девчонка. Она не позволит себе стать простой девчонкой. Для всех уж точно. Никому не удастся усмирить ее дух. Ну, разве что Перышко была бы не прочь разок-другой поддаться тому, кто сейчас так ловко исхитрился вплести в ее трель и свой голосок. Как тут не поддашься, если все же хочется ради исключения побыть чуточку кроткой... почти как простая девчонка? Как можно не сдаться тому единственному... брату? Он и его голос имели удивительный успокаивающий и примиряющий эффект, способный усмирить в ней даже сосущую изнутри злость и одиночество.
Возможно, она не самый положительный персонаж в этой истории. Не храбрый рыцарь с мечом на перевес, да и не миленькая принцесса, которую вечно требуется спасать от посягательств крайне разнузданного дракона. Возможно, гнетущая злоба и ощущение своего вечного одиночества в итоге превратят ее в главного злодея этой сказки, но на сегодня страх этот был оставлен в прошлом. Как и слепая ярость и ревность. Сейчас Перышко было лишь чуточку неловко за все, что предшествовало данным событиям. Еще она была совершенно не склонна к слепой вере в чудо, но эти слова и эта песня, кажется, вернули ее ненадолго в самые первые луны ученичества. В те самые луны, когда она еще допускала возможность существования настоящего чуда.
Чудо...
Оно и сейчас, кажется, действительно произошло? Быть может по этому пылает небо и танцуют Звезды, то вспыхивая, то угасая вновь? Может по этому несмотря на все эти странные метаморфозы у Перышко так легко на душе? Поэтому ее переполняет такая дивная нежность ко всему живому? И к нему. К нему тоже. Само собой, к нему тоже. От этой нежности приятно покалывает в груди, а еще очень-очень хочется мурлыкать. Тоже нежно и тихо.
- ... Не кончится, - на выдохе и уже переходя на урчание, закончила Перышко. Глаза ее были прикрыты и она смотрела на Миндальку из-под полуопущенных ресниц, смотрела словно зачарованная и его голосом, и его (нет, их!) песней, и теплом, что излучало его доброе сердце. Знаете, какой бы плохой она не была, но Перышко она зареклась себе, что никому не позволит обидеть Миндальку и это самое его доброе сердце. В конце концов, не зря Кровавый Месяц ее учит тайным приемам, а путем Кристальной Звезды она никогда не пойдет. Быть предводителем не значит нести свой долг в одиночестве.
- Я люблю тебя, сестрёнка, - вдруг прозвучало совсем-совсем близко. Перышко замерла, растерянно поводив ушами, но чувствуя как вместе с тем на губах расцветает совершенно искренняя и абсолютно счастливая улыбка.
- Братик... - смущенно пробормотала она, приподняв ресницы. Перышко, преодолев пресловутую девичью нерешительность (все же в таких ситуациях она продолжала вести себя как простая девчонка, да), подняла взгляд. Ее глаза встретились с глазами напротив. И если глаза действительно зеркала души, то в душе, в такой родной душе, серенькая увидела подтверждение прозвучавших слов, а ее собственная душа так радостно отозвалась на это... Вас когда-нибудь переполняли эмоции? Вот прямо настолько сильно, что хочется смеяться и плакать одновременно? А вот с Перышко сейчас случилось именно это. И в ней сейчас не находилось слов для должного ответа, но сердце подталкивало тело к действиям.
- Только если ты обещаешься делиться со мною своими грустинками, - только и смогла тихонечко произнести ученица, перебарывая льющееся изнутри счастливое мурчание, поддавшись к Миндальке еще ближе, хотя и казалось бы куда еще ближе?