Начало игры.

Инканус подустал. Что, в общем-то, было совершенно нормально – он все-таки не молодел. Хотя одиночка изо всех сил старался, чтобы Олорин думала именно так – негоже ей из-за старика волноваться. Но, в не зависимости от степени волнения падчерицы, в их многочисленных горных переходах он сбил себе все подушечки, и сейчас его многострадальные лапы все потрескались, кровоточили и очень болели.

«За время пребывания у Небесного племени ты что-то совсем разнежился. Отвык от суровой правды острых камней и не менее острых пиков гор. Пора тебе вспомнить старые добрые деньки, когда ты скитался по землям просто ради скитания, а не ради этой маленькой девчонки».

Конечно же он думал об Олорин. Она-то думала, что он ушел развеяться, поохотиться. Впрочем, это было правдой – он действительно собирался развеять и поохотиться, только для начала ещё и заглянуть на Горный ручей, а потом поискать лекарства для лап. Серый Странник любил её, как собственную дочь, которой у него, к сожалению, не было (по крайней мере, он о таком не слыхивал), но иногда она сущим бесенком, впрочем, как и все остальные котята – он всяких характеров насмотрелся за всю свою жизнь.

«И что эта глупышка будет делать, когда я протяну свои окровавленные лапы?»

Он тяжело вздохнул, настороженно принюхиваясь и морщась от одного только прикосновения земли к подушечкам. Если нос его не обманывал, где-то вверх по ручью был кот, но старый боец слишком устал для осторожности и был слишком подавлен для новых знакомств. Кряхтя, он приблизился к ледяной воде и с наслаждением вошел в неё, чувствуя, что его едва не сносит – все-таки он был не настолько крупным, как хотел было казаться из-за обилия шерсти и подшерстка (в данный сезон только шерсти – подшерстка почти не было, весь выпал ещё с полгода назад). Охая от удовольствия, серо-бурый стоял прямо посередине бурного потока и размышлял.

«Пожалуй, стоит потом найти мать-и-мачеху. Чтобы лапы не так ныли. Хотя она, наверное, уже вся отцвела, а листья хороши только в пору цвета. Но, может, найду что-нибудь подходящее. Можно ещё взять тысячелистник, хотя это неправильное растения сначала цветы пускает, а потом уже листья выращивает – не найдешь ничего. Да щавель вроде уже должен был подрасти – середина Зеленых листьев как никак. Хотя он мне плохо помогает. Размяк я у Звездошейки в гостях, ох, размя-я-як».

Он печально глядел на свое осунувшееся отражение в быстром течении ручья и продолжал раздумывать, тем не менее следя за всем происходящем. Уши с кисточками чутко подрагивали, реагируя на каждый шорох, а нос периодически морщился, снова проверяя окружение на наличие новых запахов. Инканус был готов нападать или защищаться, чтобы на него не напало и как бы внезапно оно не было – годы суровой жизни в суровых горах и чужих землях давно уже закалили его.

«Как же рыбки хочется...»

- Рыбы нет, - Инканус, слышащий, несмотря на старость, и как одиночка вскочил где-то выше по течению, и как он направился в его сторону, и даже как сейчас дышал по правую лапу от старика, даже не вздрогнул от столь внезапного появления. Он прекрасно знал о том, где конкретно находится бродяга и что надо сделать, чтобы ткнуть его носом в ледяной ручей, если он вдруг намерится прыгнуть на слабого, немощного старого путешественника. Но пока она даже не пошевелился, продолжая флегматично разглядывать камни и слушая внезапного собеседника краем уха. Ему так нравилось это постоянно меняющееся выражение его морды-отражения, что он, пожалуй, мог бы просидеть тут до той самой старости, когда он будет беспомощно валяться на подстилке и просить Олорин подать ему кусок лишайника с желанными капельками воды на нем. Впрочем, кто знает, что подготовила для его многострадальных окровавленных конечностей судьба-злодейка? Может, он прямо сейчас поскользнется и упадет, ударившись головой об камни. А потом его вынесет где-нибудь нижу по течению... Таркун уже давно понял, что чем больше ты хочешь контролировать судьбу, тем меньше она тебе покоряется.

Впервые взял такую высоту, да? - серо-белый и на это заявление никак внешне не отреагировал, хотя его внутренний голос ехидного старейшины устало хмыкнул, вспоминая, как он шатался по горам, когда этого юнца уже и на свете-то не было. Впрочем, "юнцу" об знать было совершенно не обязательно.

- Горы – не самое лучшее место, чтобы проводить старость, - косо глянув на говорившего, Кан окинул его очень задумчивым взглядом, пытаясь на глаз определить его возраст.

«Ну нет уж, на вид точно постарше Олорин будет - она же совсем еще девочка».

- Воздух тут чище, чем внизу, верно? - неопределенно брякнул старик, решив не опровергать слова бродяги, но и не лгать так откровенно ему. Пусть думает, что его горной душе угодно - Инканусу всегда было любопытно слушать, что о нем думают другие да как видят со стороны бывалого одиночку. Он мог славно повеселиться, когда они строили совершенно неправдоподобные и действительно невероятные догадки о его кипящей событиями бывшей жизни, и мог поудивляться интуиции некоторых особ, которым удавалось угадать хоть краешек всей его бурной и непредсказуемой жизни, называя поворотные события чуть ли не случайно. - Дышится легче, да и пейзажи уж получше-то будут. Разве не в таком месте ты бы хотел умереть? - он любил притворяться беззаботным дураком-старичком, с трудом различающим черное и белое. Это было куда веселей и интересней, чем раскрывать душу первому встречному. Да и куда безопасней, что уж тут говорить.

Отредактировано Инканус (2016-07-09 09:30:28)

Стоящий перед ним серый одиночка неоднозначно хмыкнул, задумчиво глядя на зеленоглазого. Такое внезапное удивление и повышенное внимание могло говорить лишь об одном - юноша усиленно искал в словах старика то ли секретный код, недоступный его пониманию, то ли скрытый смысл, который коварный старый бродяга запихнул между слов. Но Инканус лишь ухмыльнулся, качая головой и насмешливо сверкая мшистыми очами.

«Нет здесь скрытого замысла, мальчишка. Не ищи проблем там, где их нет».

Вообще-то серо-бурый действительно имел в виду низины гор. От выхлопных газов чудовищ Двуногих у него начинался кашель, а во время цветения полевых цветов хотелось неистово чихать, а здесь, среди горных пиков, где цвела одна лишь прелестная лаванда с не менее прелестным запахом, он мог спокойно вдохнуть полную грудь ледяного воздуха. Но Дербник, как и большинство молодежи, активно искал приключения себе на хвост, придумывая себе разные напасти и усложняя собственное положение. За Олорин Кан тоже иногда такое замечал. Иногда ловил на себе ее подозрительные взгляды, когда она осторожно ползла в сторону выхода, косясь на него одним глазом, после того, как он велел ей найти что-нибудь от растяжений. Тогда он предпочитал не замечать эти взгляды, наблюдая потом с улыбкой, как она возвращается из своего небольшого похода с удрученным лицом и робко спрашивает что-нибудь вроде "а где же подвох", а полосатый, легонько ухмыляясь, спокойно отвечал ей, что "никакого подвоха, Рин, я просто попросил тебя принести мне ракитник - а то он уже месяц как кончился". И, не то охая, не то так странно хохоча, он удалялся вглубь пещеры, или норы, или любого другого места, что они решили на время именовать своим домом.

Переминаясь с лапы на лапу, чтобы холодная вода в полной мере охладила его ступни, Таркун задумчиво глазел на пьющего одиночку и видел, что несмотря на такой казалось бы явный знак доверия, шея у того была напряжена, а мускулы неспокойно перекатывались под серой шерстью.

«Он готов к нападению. Похвально, похвально».

- Ты пришел оттуда, где коты называют себя пле... племенными, да? - вынул оледеневшие лапы, отряхнул мельчайшие капельки воды, наклонился на ледяным глотком живительной жидкости, а затем, взбрасывая голову и облизывая розовым языком губы, задумчиво ответил вопросом на вопрос:

- А я похож на того, кто познакомился с племенными? - он не стал скрывать то, что прекрасно знает о четырех племенах, живущих у подножья. Вообще-то то, что он сделал огромнейший крюк и вернулся в те края, что когда-то именовал домом, было для него полной неожиданностью, и об этой пренеприятнейшей вести он узнал совсем недавно. И, хотя прошло уж безумного много лун, он до сих пор все еще помнил, с каким недовольством четверка относилась к бродягам и одиночкам, не признававшим их правила и законы. То есть, к таким как эти да собеседника. И неважно, что один из них когда-то сражался за одно из племен.

- Приятно познакомиться, Дербник, сын Соломника, из горной деревни, - улыбнулся бывший воитель, хотя, если честно, имя его отца ничего ему не сказало, но, судя по всему, было очень ценно для самого бродяги, а его обижать боец не желал.  - А дербник - это же такой соколенок, верно? Не столько отважный, сколько коварный охотник - нападает на тех, кто летает ниже его. Умно. Но даже ему иногда надо периодически поглядывать наверх, чтобы самому не быть пойманным. Или же летать выше всех, - хмыкнул, но свое имя он называть не стал, а потом, чихнув, наконец-то решил выползти из спасительного ручья на твердую землю. Камни неприятно царапали изувеченную кожицу, и Кан этого почти не чувствовал. Как, впрочем, и самих лап. Но таков и был его гениальный замысел.

- Знаешь, иногда мне хочется, чтобы вместо лап у меня было что-нибудь наподобие этого, - поделился он бесцельно бесполезной информацией, постукивая когтем по мокрому валуну.

Отредактировано Инканус (2016-07-09 23:31:52)