С благодарностью принимая помощь Листвы, Зимушка успела подумать о том, не жалеет ли сама Листва, что она не может иметь котят? Как, должно быть, тяжело достается дар целительства...
Впрочем, и дар материнства доставался тоже не так уж и легко. Зимушка чувствовала боль, и ей казалось, что с каждым разом она была только сильнее, хотя, казалось бы, куда уже больше? Листва была для нее сейчас оплотом спокойствия, источником утешения и умиротворения: мурлыкая над своей подопечной, словно мать над котенком, она заставляла Зимушку чувствовать себя в безопасности, и та, полностью расслабившись и сбросив с себя тяжелые оковы страха, думала только о том, как совсем скоро и она тоже будет так мурлыкать, успокаивая своих детей, которых на каждом шагу в этом неведомом для их мире подстерегала опасность (по крайней мере, таковой казалась им, беспомощным малышам).
Зимушка ответила согласием на вопрос о готовности и покорно взяла палку, которую для нее приготовила Листва, и стиснула ее с таким усердием, словно ей предстояло не явить свету нескольких котят, а пройти испытание по удерживанию палок в пасти. Впрочем, и с тем и с тем королева справлялась вроде хорошо.
На присутствие или отсутствие Змеезвёзда Зимушка уже не обращала внимания, сосредоточившись на одном. Хоть совсем недавно ее и беспокоило и смущало нахождение в палатке кого-то мужского пола, сейчас у нее была одна цель – увидеть наконец своих милых котят.
Она воспитала воителей и любила их всем своим сердцем, так сильно, как только была способна, но сейчас...
Сейчас для нее происходило чудо: она понимала, что во всех этих котятах соединилась часть ее, Зимушки, и часть кота, которого она полюбила, Тёрна. Это было столь необычно, что кошка иногда даже забывала про боль, пытаясь представить, какими будут их дети.
Наконец все осталось позади, все загадки перестали быть нерешенными: Зимушка, уставшая, обессилевшая, но все же счастливая, смотрела за тем, как три крошечных (а котят родилось трое) комочка сначала копошились возле ее живота, а затем затихли. Вот и все? Все позади? Королева едва слышно мурлыкала, глядя на самых красивых в мире детей. Крупный сыночек, темненький, был весьма похож на отца. Родившаяся второй, доченька, являла собой хаос пятен трех цветов – белого, серого и палевого; нельзя было точно сказать, на кого она похожа больше. Третья дочка была вылитая Зимушка, точнее, маленькой ее версией, с совсем бледными, еле различимыми полосочками. Королева зажмурилась от своего счастья, но затем, открыв глаза, тихо произнесла одними губами "Спасибо", обращая к целительнице полный благодарности взгляд. Листва не могла слышать интонацию сказанного, но и по взгляду становилась понятна вся гамма материнских чувств.
Котята, не теряя времени и не слишком сердясь на неопытную и нерасторопную маму, начали утолять свой голод, а Зимушка в конце концов замурлыкала так громко и оглушительно, что, казалось, вокруг нее задрожала земля.
Но... теперь надо было дать котятам имена? Она нерешительно посмотрела на Листву. Без Тёрна? Самой?
Зимушка перевела взгляд на новорожденных детей и улыбнулась. Ну, мальчик определенно Кусачка. Хоть у него пока и нет зубов, а этот свое вряд ли упустит, нос отцапает, кому хочешь – вон как быстро разобрался в своих желаниях и сопоставил их с возможностями, выбрав правильный путь к материнскому молоку. Вторая дочка... Зимушка задумалась. Она вся была хаосом красок, да и носилась (если это слово применимо к беспомощному слабому котенку) возле живота несколько мгновений... Кошка улыбнулась: Позёмка. Такая же неугомонная, но в то же время твердо стоящая на своем и уверенная в своих силах. А третья дочка, которая показалась Зимушке такой близкой с первого мгновения, по активности не уступала двум "старшим" детям. Решив дать ей имя, схожее со своим, королева подумала о том, что эта девочка, совсем как метель: активная, белоснежная и тоже, конечно, сильная. Маленькая Метель – Метелинка.
Об этом всем Зимушка думала уже засыпая, и в конце концов сон все-таки одержал верх. Предусмотрительно оградив малышей своим пушистым хвостом, она прикрыла глаза и задремала, чтобы снова набраться сил. Теперь ей нужно было их много.

Я тихонько вздохнула, когда весь процесс родов был закончен. В эти моменты я просто отключалась, представляя собой статую спокойствия и умиротворения. И хотя по моему стуку сердца этого было совсем не слышно, для рожающих кошек я всегда должна была быть опорой и поддержкой. И я должна всегда четко знать, когда нужно нажать на живот, когда нужно дать кошке отдышаться. Я выполняла свою работу механически, может быть даже, с закрытыми глазами. Это все было настолько мне привычным, что мое волнение о допущении еще одной ошибки почти ушло. Только немного дрожало тело, хотя разум был спокойным. Я не хотела выдавать себя, но я, я знаю, была не в ладах со своим телом.
Я отошла от королевы, чтобы и самой передохнуть, и обратить свой взор на мою новую ученицу. Дали мне ее почти сразу же, как я вернулась в племя. Может быть, мой дорогой не хотел допустить пропажи важного звена в племени, а может быть, он хотел, чтобы я не печалилась из-за прошлого ученика, однако чем больше я сближалась с кошкой, тем больше поедала себя мыслью, что не хочу с ней пересекаться никак.
- Ты могла бы принести Королеве воды, - холодно заметила я своей ученице, сразу же отворачиваясь, чтобы она мне не успела ничего возразить. Я вздохнула. Мне не хотелось переносить на нее свою боль, из-за чего я была очень холодна с ней порою. Это неправильно, я знаю. Но иной раз мне хотелось просто сказать ей, чтобы она никогда не приходила ко мне более, но она приходила. Потому что я не говорила. Потому что мой долг - ее воспитать.
Котята были здоровыми. Зимушка не являлась слабой кошкой. Но она была речной. Я хотела спросить, будет ли она сразу им говорить, но промолчала, решив, что это точно не моего ума дело. Я прикрыла глаза.
А когда открыла, то увидела, что в палатку вошел Терн, друг Зимушки. Я ему не сказала ни слова, вновь закрывая глаза и абстрагируясь от всего, что происходит в моей палатке. Нужно будет - толкнут, не проблема. Но нет. Я открыла глаза, понимая состояние кота.
- Прожуй, - положила я листик у ног кота, а затем отвернулась, чтобы дать Королеве бурачник. - Терн, оно поможет тебе прийти в себя. Зимушка, это даст тебе больше молока. Как только ты почувствуешь, что у тебя есть силы идти, то мы поможем тебе, - заботливо проурчала я, поглаживая королеву хвостом по голове. Успокаивала. И тем не менее, в моей палатке не стоит находиться слишком долго. Я многозначительно посмотрела на Терна и улыбнулась. Уходите.

Отредактировано Листва (2017-02-19 16:43:46)

Названная Позёмкой, конечно же, ещё не ведала ни о своем новом имени, ни о мире вокруг себя ровным счетом ничего. Вообще, все её мысли сводились к простейшим ощущениям: хорошо-плохо, удобно-неудобно. Вдоволь наелозившись по подстилке, напившись молока и успокоившись, она заснула, удобно устроившись головой на спине своего брата. Было тепло, мягко, уютно в этом маленьком мирке между родным маминым боком и её пушистым хвостом... Но идиллия продолжалась недолго.
- Эта... Этааааа что? Мои? Ой, твои. То есть... наши дети что ли?
- Прожуй, Терн, оно поможет тебе прийти в себя. Зимушка, это даст тебе больше молока...
Размытый шум, в который сливались новые шаги, незнакомые звуки и чужая речь, потревожил слух котенка, хоть и не ощущался и не принимался ею в полной мере. Подчиняясь инстинктивному порыву, она раскрыла ротик и довольно громко запищала, вторя голосам незнакомого пока кота и снова суетящейся целительницы. В то время, как в палатке постепенно нарастала активность, пестрая кошечка, чутко реагирующая на это, тоже приступила к действиям, принявшись безотчетно размахивать короткими непослушными лапками, как будто уже сейчас пыталась повторять за действиями взрослых. Хотя, конечно же, это было не так, и всему виной был её возбудимый темперамент. А поскольку звенящая тишина и не думала возобновляться, заснуть Позёмке, кажется, в ближайшее время будет сложно. А раз так - она вполне себе может поднять на уши остальных. Непреднамеренно, конечно же.

Зимушка смотрела на мирно сопящие и копошащиеся комочки и думала примерно о том же, о чем думала Листва. Правда, совсем об этом не догадывалась. Будет ли она говорить своим новорожденным детям о том, что они не являются чистокровными воителями племени Теней? Причем ни с ее стороны, ни со стороны отца? Зимушка украдкой вздохнула. Конечно, она скажет. Она скажет и воспитает их истинными воителями племени Теней, кем бы они ни были по крови. И она научит их, как отвечать обидчикам, если кто-то решит их уязвить этим. Тогда они с достоинством встретят напор какого-нибудь задиры, а вовсе не станут плакать, как Вьюнок... Которая, к слову, по-прежнему обходит Зимушку стороной и обдает при встрече холодом, который кажется страшнее, чем самый лютый мороз Сезона Голых Деревьев.
Наблюдая за всем этим умиротворением, копошением и сползанием по ее животу, Зимушка чуть было не задремала, чувствуя в себе легкую, но приятную усталость. Она гордилась тем, что справилась с родами и что они дались ей относительно легко. Разбудило ее неясное выражение неясных чувств. Это пришел ее супруг, который явно не был подготовлен к тому, что уже сегодня станет счастливым отцом большого семейства.
- М...Мнэээ... – Зимушка удивленно округлила глаза. Она не совсем понимала, почему Тёрн вдруг так нестойко держится на лапах. В голову пришла страшная мысль: он ранен? Новоиспеченная королева чуть не подскочила вместе со всей своей котячьей компанией, но затем вовремя обернулась на них и замерла, чтобы не потревожить. Тёрн продолжал издавать неясные звуки, а Зимушка продолжала за него беспокоиться.
- Аааа.... Эээээ.... Эээээто кто? – она испуганно обернулась: может, она кого-то не заметила, пока была полностью поглощена своими детьми? Может, Тёрн не знает ученицу целительницы? Да что с ним в конце концов? Королева очень хотела спросить, но настолько опешила, что сама не могла произнести ни слова.
- Эта... Этааааа что? Мои? Ой, твои. То есть... наши дети что ли? – Зимушка изумленно моргнула. Еще раз. Еще. А потом вдруг рассмеялась так, что все-таки потревожила сон своих ненаглядных детей. К слову, они уже и так проснулись от возгласов их отца, который был в большем шоке, чем Зимушка и ее дети вместе взятые. В тон ее хохоту попискивали дети, и Зимушке предназначалось угадывать, от радости они пищат или от горя. Судя по всему, горевать им пока было не из-за чего, значит, дети были охвачены радостью вместе с ней.
Листва вмешалась как самая рассудительная сейчас из всех. Тёрну дала какую-то чудо-травинку, про нее не забыла, да еще и приласкала, чему Зимушка была очень благодарна. "Молока?" – кошка вдруг осознала, что теперь она живой источник питания, и для нее это стало так странно, что она даже зависла на мгновение.
– <...> Как только ты почувствуешь, что у тебя есть силы идти, то мы поможем тебе, – королева благодарно кивнула.
– Я чувствую, что я готова, – и она бросила многозначительный взгляд в сторону Тёрна, мол, готов ли он? А потом, спохватившись, она все эже ласково промурлыкала имена котят. – Я дала им имена сама... – робко сказала королева, опуская взгляд на детей. – Это мальчик, вылитый ты. Я назвала его Кусачкой. А это, – она кивнула в сторону пестрой малышки, – Позёмка. А самая громкая – Метелинка, – и нос Зимушки указал на вторую девочку, похожую на нее саму. – Тебе нравится?.. – она нерешительно подняла на него взгляд, в котором читался вопрос.

Вскоре счастливая пара и ее милейшие котята перебралась в палатку целителей, удобно там разместившись и соорудив себе са-а-амое мягкое гнездо.

→ Берег Озера и полумостик → Главная поляна (номинально)

Она, будто бы в тумане, дошла до лагеря. её вёл сюда инстинкт, выработанный лунами, но никак не здравый смысл. Разум кошки помутнел, как поросшая илом вода, когда её ворошишь его лапой. В глазах отражалась боль и невыносимая тоска.

Враногривка встретила целительницу у входа в лагерь, сухо предупредив, что скоро прибудет много раненых, и им помощь нужна гораздо больше, чем ей. Врала она или нет - видит лишь Звёздное Племя.

Глубоко выдохнув, сумрачная упала на мшистый пол палатки, чувствуя боль в спине и лапе. Она была не такой заметной, как ранее, и пестрошёрстной даже показалось, что её конечности начали неметь, она переставала чувствовать нервные окончания там, где зияли раны, кровавыми уродливыми метками избороздившие её тело.

Тело...
Это последнее, что беспокоило Враногривку: её душа давала знать о себе куда сильнее. Она никогда не чувствовала такой опустошённости, каждое действие е казалось неверным и всё, что происходило вокруг - тоже.
Она проиграла в битве, проиграла самой себе и своим соплеменникам, доигралась до того, что эмоции взяли над ней верх. Она всегда давала им волю, поэтому сейчас получилось то, что получилось. Ей стоило, подобно всем сумрачным воителям, надеть на себя маску холодности, но её сердце было слишком горячим, и, видимо, северный ветер не сумел вовремя остудить его.

Шорох веток у входа, знакомый запах защекотал ноздри, заставив слабо дрогнуть кончик пёстрого хвоста. Враногривка лежала спиной к входу, забилась в самый тёмный уголок. В палатке до последнего момента она была одна.
- Я знаю, что ты всё видела, - прошептала она, однако слабы голос разнёсся эхом благодаря каменным стенам.