Сердце и разум всё страдали, силой опечаленной мысли пытаясь открыть родные голубые глаза Воды, но тщетно; даже если бы они и отворились, взглянув на поёжившегося от ветерка, потревожившего новые раны, Чистошёрста прозрачным холодом мертвизны, воин не нашёл бы в них больше своей погибшей Вселенной. Подобно подлинной воде, словно сквозь когти утекла возлюбленная от героя моего рассказа, оставляя за собой лишь наивный свой взор, навеки оставшийся в памяти, и милое сердцу имя.
Кот чувствовал, как маленькие носики новорождённых легонько тыкают его подбородок и нос, и одно лишь это напоминало зеленоглазому о том, что он ещё здесь, на этой земле, живой.
Лисий смрад наполнил округу, внимание притупилось, и Чистошёрст не заметил приближения Сычеуха вплотную; не шелохнувшись, он разглядывал морду усопшей любимой, не скашивая взор зелёных печальных очей куда-либо в сторону, чтобы не наткнуться на ужасную рваную рану, лишившую столь хрупкое создание жизни.
- ..лиса. Где она? - коротко спросил рыжий соплеменник, и воин наконец медлительно повернул голову к вислоухому коту, глядя на него снизу вверх сначала несколько отстранёно.
- Умерла, - негромко и глухо ответил Чистошёрст, поморщившись, словно от боли, от такого ужасного слова. Ненависти на слово вроде "сдохла" попросту не находилось, потому что Вода при жизни была так добра ко всему живому, что наверняка и эту лису смогла бы простить за свою смерть. За свою, но не за смерть Чистошёрста или любого другого, кто был ей дорог. Она была единственная, кто полюбил героя моего рассказа вот так, просто, всем маленьким кошачьим сердцем.
Больше его никто и никогда не сможет так полюбить. Да и он никого не сможет полюбить так же, как Воду. И сейчас это казалось ему чуть ли не законом мироздания. Либо Вода и Чистошёрст, либо пустота и мир, как в какой-нибудь заумной грустной книге, окрасившийся в серо-белые краски.
Герой моего рассказа медленно приподнялся, не сводя не смеющего поверить в произошедшее взора прежде не унывающих с такой силой зелёных глаз с морды погибшей, когда как Сычеух взглянул на троих выживших котят.
- Их надо немедленно отнести в детскую. К Лавине... она сможет их накормить, - произнёс воитель серьёзно, не теряя самообладания и постепенно приводя Чистошёрста в чувства. Вот и один из котят, видимо, отчаянно требующий еды, стал оглушающе громко мяукать, внося в окружающую атмосферу ещё больше безнадежного уныния..
- К Лавине, - эхом проговорил кот, растерянно глядя на Сычеуха. И только сейчас он действительно задумался, что же будет с их с Водой детьми без матери. И что будет, если они останутся и без отца тоже. Отца, которому сейчас следует попытаться взять себя в лапы, иначе мир откроется для этих троих в неправильном свете.
Или вся печальная правда, напротив, бросится в слепые глаза режуще ярким светом слишком резко и рано.
- Если она согласится сделать это, я... - негромко произнёс Чистошёрст, понимая, что мысль уходит из головы, а язык начинает заплетаться. Да и не нужно тут особых слов..
- Нужно срочно доставить их в лагерь! Там молоко, тепло и безопасность, - знакомый голос соплеменника обратил затуплённое внимание героя моего рассказа на своего обладателя, Воздуха, остановившегося перед зеленоглазым и бегло окинувшим его взором жёлтых глаз.
- Чистошёрст, держись, - произнёс старший воин негромко, по-отцовски утешающим жестом согревая более юного своего соплеменника, и герой моего рассказа поглядел на него, как поглядел бы на Гнева, будь он сейчас рядом.
- Будь сильным до конца. Ради твоих.. Ради ваших детей, понимаешь? - будто всё затихло, а воин медленно перевёл взор с Воздуха на Сычеуха, на непоколебимой морде которого Чистошёрст, может быть, и не зря, читал примерно те же слова.
- Нужно идти в лагерь, - вновь проговорил Нансен, прерывая размышления, ударившие в голову.
- Вы правы, - наконец проговорил герой моего рассказа, меняясь теперь уж в морде и расправляя раненные плечи.
- Нужно идти, - идти - во всех смыслах. Идти в лагерь, идти дальше, не стоять на месте - легче всё равно не станет.
- Почему!? Почему сожри тебя рыбы, ты позволил ей покинуть лагерь?! - зарычал Пятногрив, брат Воды, тоже оказавшийся здесь, но Чистошёрст, прохладно взглянув в его жёлтые глаза, не сказал ни слова. И лишь задался немым вопросом, разглядывая издавшего полный боли мяв кота и бросившегося спешно вылизывать первого попавшегося котёнка - что же будет с этим воином, сойдёт ли он с ума от страдания по своей погибшей сестре, чувствует ли он ответственность за своих выживших племянников. А время... Времени было ничтожно мало.
- Помогите мне донести их до лагеря, пожалуйста, - не теряя больше ни секунды, попросил соплеменников Чистошёрст, кивая на троих котят, которые, такие маленькие и беззащитные, так отчаянно нуждались в материнском тепле, и Воду. Жалкое зрелище...
- А я похороню тех двоих котят.. мёртвых, прямо тут.
Кот вспомнил холодного Гнева. И задумался - неужели Нессея с появлением в её жизни Странника умерла для Гнева так же, как Вода для Чистошёрста? И какого же Гневу живётся теперь? Он сильный, он, наверняка, справился. И Чистошёрст, его сын, должен справиться. Только вот прежним мир для него уже никогда не станет.
Нессея и Гнев.. Как-то они там? Вспоминают ли о нём, о Рысохвате, о Тигровой Лилии? Подойдя к двум мёртвым котятам, лежащим чуть поодаль от остальных, герой моего рассказа склонился над ними, чтобы разглядеть напоследок. Вот этот был вылитая Нессея - усыпанный пятнами и полосами в причудливом рисунке, лежал он недвижно, а рядом - вылитый Гнев; аж в сердце закололо от вновь нахлынувших воспоминаний, но морда не содрогнулась больше.
Воин решил похоронить котят у надломленного стволика той самой ветви берёзы, аккуратно уложив их рядышком и проводив каждого двумя ласковыми словами. Отцовское сердце ныло и тихонько обливалось кровью.
Закончив с этим, воин резко отвернулся от этого места, - что ж оно наковеркало, - и, пошатываясь, побрёл за соплеменниками к лагерю.
——————> Лагерь РП
