главная поляна →

Ибис до сих пор шел рядом с братом, когда они вышли к едва заметной тропе. Кот уже был здесь и не раз, местность была смешанной, что, впринципе, было приятным компромиссом. Периодически он бросал свой внимательный взгляд на Журавля, волнуясь за него куда больше, нежели за себя, но каждый раз находил его состояние подходящим предстоящему сражению. Лишь когда впереди отчетливо повеяло смрадом небесных, кот одним рывком вбок сократил расстояние между ним и братом, слегка наклоняясь к его уху.
- Я все время буду рядом, - тихо и спокойно произнес Ибис, без насмешки и подстрекательства.
Коты разошлись по местности, но братья держались рядом, изредка перебрасываясь взглядами. Вот он - этот момент, ради которого они всю жизнь выкладывались на сто процентов. Пришло время показать всем, чему их научил отец. К слову, за Буревестника Ибис не тревожился, больше чем уверенный в том, что отец справится с любым противником.
Эй, ты! Ветряк недоделанный.. - из-за деревьев послышался противный голос. Вскинув брови, кот встретил взгляды двух котов, выходивших из тени.
Покосившись на брата он убедился, что младший не собирается поддерживать эти бездумные разговоры. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что Журавль готов отбить любую атаку.
Второй буро-кремовый кот вел себя куда аккуратнее, хоть и точно так же выдал свое присутствие благодаря говорливому соплеменнику. Хватило мгновения, чтобы оценить внешний вид противника. По телосложению не слишком отличавшийся от шоколадного, небесный воин был, кажется, и одного возраста с ним.
Лаконично кивнув в знак приветствия, Ибис ловко вывернулся из расставленных лап буро-кремового, пригнувшись, а, после, отскочив в сторону. Кажется, небесному было плевать на все его ритуалы. Наслаждаясь мгновением и преимуществом в скорости, шоколадный сконцентрировал всю силу в передних лапах, когда зоркий взгляд метил уязвимую точку в корпусе противника. Если все пройдет удачно, Ибис не только вышибет из врага дух, но еще и опрокинет его на землю.

тема с дайсами

ДАЙС 2.
ДАЙС 3.

— Мы защищаем свои земли.
После этакого заявления сурку захотелось рассмеяться, если уж говорить  о правде. Звон в голове заставил Чижа мотнуть головой, отгоняя то назойливое гудение, словно муху, и снова оскалившись, прижав уши к затылку. У Журавля было несомненное преимущество в скорости и длине лап, но Чижу на это было откровенно наплевать, поэтому он, рывком оттолкнувшись от непонятного пня, перемахнул через Журавля, а когда тот развернулся, выпрямился и продолжил вести разговор.

— Язык проглотил, киска? – заулюлюкал Чиж, проволочив за собой одну лапу, а затем твёрдо поставив её на землю и стащив талый снег под когти, — или я просто не слышу тебя с высоты твоей морды, длинный!
Как же, чёрт возьми, Чижу нравилось играть умелого провокатора.

— Тебе про «твои земли» Кристальная Звезда наплела? Или Дикозвёзд колыбельную пел о том, как чёрная самка сурка отдаст вам половину от выигрыша? Она вам ничего не отдаст, —  Чиж хмыкнул, наворачивая вокруг Журавля полукруг и дёрнув подбородком. Где-то поодаль скакал Совка, но рыжему было откровенно начхать, хоть он изредка и следил за светленьким котиком уголком глаза. В конце концов, это же его брат, он просто так не бросит его в беде. Перохвостая же совсем потерялась. Мямля. Тряпка. Слабачка. Чижу так и хотелось наорать на неё за то, что она стоит на месте и медлит. Медлит, чёрт возьми, девчонка.

— Кристальная Звезда слишком жадная до своего, — прошипел сурок, вздыбив загривок, а потом засмеялся. Вышло как-то дико и в целом достаточно пугающе, по крайней мере, так считал сам Чиж, — ей лишь бы когти в свою землю запустить, а вы ведётесь на это, как сурчата. Маленькие, глупые и несмышлёные сурчата, которые только от мамкиного молока отвыкли.
И тут настал «Час Х». Чиж, рванув вперёд, выполнил подсечку и мгновенно пролетел между лапами у Журавля, заболтанного его же треплёй, а затем выскочил у сурка сзади, замахнувшись на него лапой с выпущенными когтями, целясь прямо в затылок.

За ошибку, уже однажды допущенную и вновь повторенную, Совка расплачивался в полной мере. Его дыхание сбилось от мощного удара по корпусу, и заныла спина, пострадавшая от удара об землю. Совка попытался сразу же подскочить, лишь бы больше не оставаться в уязвимом положении, но чужие лапы вдавили его в землю, не оставляя шанса подняться. Он почувствовал, как закружилась голова, и зашипел от боли, не оставляя попытки вывернуться и снова встать на лапы.

В бою смертельно опасно оставлять открытым живот — последствием такого просчета стали алые полосы вдоль тела. Совка задергался, пытаясь вырваться, но противник продолжал удерживать его на месте и полосовать уязвимые места. Болезненный вскрик застрял в горле, но Совка лишь шипел, а под конец — хрипел, чувствуя жгучую боль вдоль груди и живота, сводившую с ума. Звон в ушах заглушил голос Чижа, сражавшегося неподалеку, а перед глазами маячило лицо врага.

Когда чужак отступил, Совка мгновение-другое продолжал лежать на земле: приоткрыв пасть, он судорожно ловил воздух, будто выброшенная на берег рыба, и грудь его тяжело вздымалась и опускалась; белая шерсть была испачкана кровью, и раны жгло огнем. Он сфокусировал взгляд на Ветряном воителе: тот по-прежнему находился поблизости, но, видимо, решил, что бой окончен и он может переключиться на других участников битвы. Совка зажмурился, заставляя себя собраться с духом и силами.

Затем он, дрожа, поднялся.

— Эй! — он уперся лапами в землю и опустил голову, глядя исподлобья. В его горле клокотало рычание, и в глазах была видна только решительность. — Мы не закончили, — хвост хлестнул его по боку. Совка выпустил когти и прижал уши к затылку. Живот резало от боли при каждом движении, но в голове билось единственное: Звездошейка отдала приказ сражаться.

Он не мог просто так проиграть: быстро, кроваво, из-за единственной глупой ошибки. И он уверил Горлицу, что победа за ними. О своем состоянии Совка не думал — как и о возможных последствиях, еще хуже алых полос на животе.

Совка сорвался с места и бросился на Ветряного воителя, занося лапу для удара.

Ожидал ли противник такого поворота событий? Вряд ли. Совка, может быть, уступил ему в воинском мастерстве, ошибся — и за эту ошибку поплатился, но сдаваться он не собирался. В нем не было жажды ни крови, ни битвы, но им двигало желание защитить честь племени. Ради этого, а не причинения кому-то боли или получения славы, Совка мог продолжать сражаться до последнего вдоха.

Ветряной воитель среагировал поздно, но не достаточно, чтобы удар обрушился на него со всей силой — подушечками лапы Совка вскользь проехался по шерсти, не принося никакого урона, но предупреждая: не стоит списывать его со счетов; он по-прежнему может быть угрозой. Оппонент разорвал небезопасную дистанцию, явно оценивая сложившуюся ситуацию, а Совка, расставив лапы, тяжело выдохнул.

Ему стоило быть аккуратнее и экономить силы, потому что лишние движения тревожили совсем свежие раны — неизвестно, насколько он усугубит свое состояние одним неаккуратным действием... Впрочем, ни о чем из этого Совка не думал. Видел он перед собой только противника, и раны только подстегивали его к сражению. Это позже уже, когда он успокоится и отойдет от пыла сражения, они дадут о себе знать в полной мере, а пока...

— Меня учили сражаться за свое племя до конца, — прорычал он в ответ, смотря прямо в чужие глаза — и бросился в сторону, когда Ветряной воитель прыгнул, руша планы последнего оказаться у него за спиной; Совка, шипя, стремительно развернулся, хлестанув себя хвостом по боку, и кинулся на противника, намереваясь вонзить клыки глубоко в плечо.

Окровавленный, рычащий Совка совсем не походил на себя, обыкновенно добродушного. Голубые глаза, замутненные, горели недобрым огнем; тело было напряжено до последней клетки, готовое, кажется, выстоять любую невзгоду. Он знал подсознательно, что проиграл, допустив еще в начале фатальную ошибку, и что после этого боя он уже ничем не сможет помочь своему племени, но в это мгновение упрямо держался за оставшиеся крупицы сил и был подгоняем мыслью о реванше.

Совка налетел на Ветряного воителя как раз в тот момент, когда тот приземлился, делая из мягкого, запланированного приземления грубое, жесткое приземление с потерей контроля над ситуацией. Не давая ему опомниться, он вцепился ему в плечо, пронзая клыками слой кожи и мышц. Мгновенно почувствовав металлический привкус крови на языке, Совка лишь сжал зубы сильнее, не переставая рычать.

Громкое ругательство прозвучало над ухом, но Совка даже не дернулся, вкладывая в укус последние силы и, наконец, мстя за полученные еще в начале боя ранения.