Тенистая роща>

По дороге Шрам, как и обещал, сам наловил еды. Одну мышь, что поменьше, он дал понести Краснобоке. Ещё пару мышей он нёс в своей пасти и последнее время дороги сумрачно и сосредоточенно молчал. Мрачное предчувствие легло на душу, и уже на подходе к лагерю Шрам почему-то ускорился. Всё дело в том, что знакомая белоснежная шёрстка, как показалось цепкому оранжевому взгляду, мелькнула где-то среди ветвей терновника.
Предательская слабость опоясала живот. Воитель кивнул Краснобоке, чтобы она проследовала дальше в лагерь.
- Я скоро приду, - кратко обозначил он, чтобы соплеменница не переживала, и передал ещё одну из мышей ей, кладя перед белыми лапами, а вторую оставил себе. Лишь несколько мгновений он позволил себе постоять и приготовиться к непростому разговору. А затем подошёл к Метельнице и накрыл её своей могучей тенью, такую маленькую и в его понимании всё ещё немощную и слабую.
- Поешь, - подвинув к кошечке пойманную мышь, настойчиво произнёс воитель. Его тон явно был не терпящим отказа. И вдруг морда его дрогнула, и кот, как будто не в привычку струсил или не хотел смущать кошку, отвёл взгляд.
- Очень прошу.
Шрам помнил, как ещё несколько лун назад кошка вдруг стала стремительно терять в весе. Самому воину ещё тогда было невдомёк, как это так, и чем он может помочь угасающей сестре. Так он делал глупости, а порой лишь усугублял её состояние по незнанию. Пока однажды Метельница не стала настолько немощна, как лёгкий призрак; тогда Шраму приходилось носить ей еды в подстилку, чуть ли не делая всю работу за неё - ей оставалось лишь пожевать бережно подготовленные им кусочки пищи. До целительской и прочих важных мест он, бывало, носил её на широкой серой спине, мрачно игнорируя псевдовесёлый смех и якобы привычную щебетливость сестры.
На самом деле, воитель сейчас очень боялся, и сердце его разрывалось на части. Он сильно беспокоился, что её эта болезнь возвращается, или ещё того хуже. Тогда Метельница хотя бы не переставала ласкать грубые уши брата своим болтливым о всякой житейкой чуши голоском и обманчиво увещевать, что всё в порядке. А теперь она вовсе замкнулась, и за целые дни могла говорить поменьше молчуна-Шрама.
- Что с тобой происходит? - вернул к тусклым жёлтым глазам свой взгляд темногривый, на самом деле вне себя от беспокойства и внутренней боли за кошку.

Шрам упорно игнорировал лишний лепет Метельницы. Он прекрасно за полсотни лун научился отличать, когда она действительно в бодром духе, а когда тщетно пытается прикинуться. Её особенность, что у неё всё читается на морде, всегда выдавала её с потрохами, даже не слишком разборчивому в эмоциях темногривому воителю. Вот и сейчас Метельница лишь понапрасну утруждалась, желая накинуть маску непринуждённости и отмазываясь только что притянутыми за уши фактами.
- Ты сейчас мне врёшь, - лишь с глухим нажимом отрезал воитель этот бессмысленный поток фраз, больше не сводя с кошки прямолинейных оранжевых глаз. И когда он наотмашь спросил, что на самом деле происходит у сестры, сначала услышал уже ожидаемое:
- Ничего. Всё со мной в порядке.
Кот молчал, лишь с мрачной тоской разглядывая её лицо. Раньше она не врала ему о своем состоянии. Всё рассказывала как есть на духу, даже если в ответ брат молчал, не зная что и ответить. Казалось, ей  и не нужен был тогда говорящий собеседник - главное, чтобы мог её слышать хотя бы краем уха и не осуждал. И вот теперь, кажется, Шрам давно потерял то, чего даже не ценил, подчас отмахиваясь, как от надоедливой мухи. Это же сестра. Она всегда будет рядом и не прекратит трещать свои глупые кошачьи темы. Так он думал. До той поры, пока действительно чуть не потерял её однажды.
- Разве ты не видишь? Наконец-то всё действительно в порядке! Я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас - никогда, ясно? - он внимал ей по прежнему молча, а сам думал свои сокрушительные мысли и все также разглядывал её сжавшийся в размерах блеклый образ. Очевидно, Метельница резко перешла черту и её состояние уже было на грани истерики. Шрам собирался дать ей как следует выговориться в надежде, что уловит в её пылающих словах какие-то крупицы истины об её состоянии. Сейчас кот смотрел на сестру и совершенно её не узнавал. И это ранило больнее когтей любых врагов.
- Я больше не та слабая кошка, которой всегда была, и, клянусь, больше никогда ей не стану! Я воительница племени Теней, которой и должна была быть! Не надо больше трястись надо мной, как над тростинкой, которая вот-вот обломится! - кот вскинул брови, поражённый, будто только сейчас увидел, какая его сестра на самом деле. Неужто она всегда такой была, и думала сама себе эти вздорные мысли, о которых лишённый здравой эмпатии Шрам и не догадывался. Вот как, выходит, считала Метельница, что ту кошку, которую он любил, хоть и большую часть её бойких жизнелюбивых фраз пропускал мимо ушей, есть за что презирать и считать слабачкой, выдворяя её из этого маленького тела с такой грубостью и неуемной ненавистью к себе. И откуда она только взялась, эта ненависть.
- На меня можно положиться, можно рассчитывать, я на многое способна - хоть сейчас тебе докажу это, хочешь?
Несколько мгновений между родными потрескивала напряжённая тишина. Она повисла в воздухе вместе с этим вопросом, казалось, от отчаянья совсем обезумевшей кошки. Кот не ожидал услышать всего этого, что Метельница ушатом сбросила на него. И тщетно стараясь не дать кошке знать, что её слова его ужасно подкосили, кот шагнул навстречу и без лишних слов прижал собравшуюся что-то там ему доказывать сестру к широкой серой груди.
- Ну, тише, - привычно топорно произнёс Шрам, гладя её спину хвостом, но всё это, и время проведённое с Краснобокой, и исповедь сестры всё-таки вплели в его голос неожиданную дрожь. Он весь наполнился трепетом к этой белой маленькой кошке, даже не зная теперь, как выразить это. А ещё чувствовал тяжёлый отпечаток вины.
- Ты вовсе не слабая, Метельница, - он чувствовал, что несмотря на то, что кошка говорила в прошедшем времени, она всё ещё так думает о себе:
- И не нужно ничего мне доказывать. Оказывается, я и не знал кошки сильнее чем ты, - он запнулся, и нервно задышал. Кот действительно  не знал, как ей сказать, как сильно ею стал дорожить, и с каждой луной это чувство всё крепло. Немного отстраняясь и опуская голову, воитель провинившимся зверем уперся лбом маленькой кошке в грудь. Наверное, так ему было проще говорить, видя перед собой лишь смешавшийся снег.
- Не знал, как много ты держишь в себе, - говорил, а сам узнавал в этих словах и себя тоже. Вот только если про себя думаешь - я сильный, я мужчина, я всё должен сдюжить. То для хрупкой эмоциональной сестры такой участи ужасно не хотелось.
- Получается, упустил, не помог тебе вовремя. Не доглядел...- кот наконец через силу поднял оранжевые глаза, которые никогда прежде не светились подобным пламенем:
- Метельница. Возьми с меня теперь одно обещание.

Даже если бы Метельница сейчас и впрямь наскочила бы на него, размахивая когтистыми лапами, Шрам бы не шелохнулся и не дал бы отпора собственной сестре, которой было сейчас так плохо. Лишь принял бы эти удары сродни плечистой бойцовской груши.
В его понимании драка лишь усугубила бы в этот момент её и так натянутое как струна состояние, кроме того, хрупкое тело этой кошки было для него теперь вроде святыни. И это совсем не то, как он хотел бы, чтобы она изливала свои эмоции. Истерики, крики, всё это женское и для него далекое и чуждое, это он ещё мог ей позволить, и то лишь чтобы понять, что происходит с ней на самом деле, без всех этих ненужных масок. А вот кормить в себе червя слепой ярости и жестокости, творить ошибки о которых она будет потом ночами жалеть и предаваться самобичеванию - от этого ему хотелось бы всеми силами уберечь Метельницу.
Вот почему он лишь обнял её в ответ. Совсем иначе, нежели когда обнимал Краснобоку. Но тоже искренне и передавая всё тепло,которое только мог ей предоставить. Потому что правда очень сильно любил сестру.
- Да ты здесь вовсе не при чем, Шрам! - кот молчал и тяжелым взглядом смотрел на отстранившуюся кошку. Он услышал в её недавних словах ложь, а в этой лжи - своего рода крик о помощи. А она теперь должна была в свою очередь и без слов понять, что кот не отступится от своей идеи, что не уберёг её.
- Это только моё желание и решение тоже целиком и полностью моё. Я больше не хочу мириться с такими мыслями. И я обязательно справлюсь, переучу себя и стану ещё лучше!
- Остановись, пожалуйста, - мрачно попросил Шрам все с тем же нажимом, когда в сердце застыла боль которую трудно было выразить словами. Он решил в этот момент, что наверное, она всё ещё думает эти свои мысли, что выглядит как-то не так, и снова собирается гробить свое здоровье самыми радикальными способами.
- Я тебя прошу, Метельница.
"Не хочу тебя опять потерять". И вот теперь он попросил её взять с него обещание.
- Какое? - наверное испугавшаяся взгляда Шрама, на выдохе спросила сестра.
- Я буду рядом, что бы с тобой ни происходило. И если тебе кажется, что раз я молчу, когда ты говоришь, значит мне всё равно - ты не права. Мне не всё равно. Я переживаю за тебя каждый день. Если кажется, что говорить мне, что с тобой, не нужно или страшно. Если не поворачивается язык. Побори себя, возьми и скажи. Как есть, как можешь скажи, не ищи слов. Ты можешь на меня положиться. Обещаю, я пойду за тобой куда бы ты ни пошла. Защищу тебя от любого врага. Поставлю на место обидчиков. Может, кто-то говорит тебе, что ты какая-то не такая? Кто заставляет тебя так думать. Я его сотру в порошок, - неожиданно горячо и долго для себя говорил Шрам:
- Только скажи мне.  И лучше прямо сейчас. Ты меня поняла? - он буквально не оставлял Метельнице выбора, возможно перебарщивая. Его речь вполне могла показаться сестре слишком давящей и некомфортной, но он никак не мог оставить всё так.

Едва сестра заговорила, Шрам тут же понял: снова она пытается по какой-то причине, несмотря на его горячую просьбу, подбирать осторожные и исчерпывающие слова. Но не стал ее перебивать или снова, кажется, довольно грубо давить, как делал это только что. Лишь навострил уши и жадно впитывал каждое ее слово. Наконец какая-никакая искренность, и туманный образ прежней Метельницы как будто наградой замаячил на горизонте. По крайней мере, обеспокоенному Шраму хотелось так думать. Хотелось думать, что у него получилось хоть сколько-нибудь вернуть ее себе.
Воин слушал сестру молча. Вид у него был при этом, как бы он ни старался, очевидно потерянный и озадаченный.
- ..Сейчас... понимаешь... Я не одна. Мне помогают, направляют и не дадут оступиться.. - тем временем свернула с темы самобичевания, по которой он понял, что главный враг кошки - она сама, Метельница. Услышав эти неясные слова, Шрам нахмурился и стал мрачнее тучи. Вопрос застыл на языке, столько вопросов, но он молчал. Что-то подсказывало коту, что сейчас сестра не лжёт. Что неслучайно не может сказать большего. Что действительно ввязалась во что-то, что не могло не вызывать подозрений и беспокойств за ее безопасность.
И вот на этом моменте воителю стало ещё страшнее за сестру. Но вместе с этим осознанием он справился с тем, чтобы вернуть себе внешнюю невозмутимость. Только что он понял, что самой Метельнице намного страшнее, чем это даже кажется. Он заметил ее болезные от недосыпа глаза. И быстро осознал для себя одну мысль. Если он сейчас будет продолжать свои беспокойства, сделает только хуже кошке. Ему же нужно бы стать тем, кто теперь, услышав что-то похожее на правду, молча сделает для защиты сестры все и без дальнейших подробных рассказов.
Могло показаться, что темногривый опять пропустил немалую часть ее слов мимо ушей, иначе почему же он так долго молчал и не говорил ни слова, будто она выговорилась в пустоту.
Тем временем кошка как бы примирительно взялась таки за еду, подвигая часть мыши брату и тем самым напоминая коту его ученицу. Она тоже любила поделиться с ним тем, что ему на один зубок. Но с Метельницей этой внезапной милой мыслью делиться не стал, хотя хотелось. Остерегался, что она не оценит ещё одного сравнения с пока ещё слабым и нежным ребёнком. Так что серьезно склонившись над едой, кот употребил ее в один укус, и пока что-то потрескивало в его пасти, все ещё выжидающе молчал.
Лишь когда они закончили, он сказал как бы в последний раз, хотя очевидно уже принял для себя какое-то решение:
- Значит, ты точно не можешь сказать мне больше? - обратившиеся на сестру глаза горели решимостью. И вопрос этот был больше не таким давящим, как прошлая речь. Так что сестра вполне могла спокойно возразить. Он более того уже был готов к этому. Это уточнение было лишь роковой формальностью.

- Нет, прости, - ожидаемо ответила насытившаяся сестра, и воин медленно кивнул, отводя оранжевый взгляд. Для себя он уже понял, как будет действовать дальше. Как и сказал, проследует за сестрой где бы она ни оказалась и проследит за ней сам. Всегда окажется на ее стороне, чтобы уберечь в случае опасности.
- Если расскажу, это будет последнее, что я вообще смогу тебе сказать. А я не хочу, чтобы так получилось. Хочу, чтобы мы все были счастливы - и я, и ты, и Краснобока.
Шрам удивленно повернулся к ней снова, не ожидая услышать такие слова. Речь запуталась на языке, хотя воину явно хотелось сказать что-то.. в своё оправдание? Для чего же? Просто исполин был всего-навсего смущён внезапным замечанием сестры о Краснобоке. Он и не подумал, что серая шерсть теперь вправду отчетливо пахла ею.
- Я рад, что ты поела, - лишь сдержанно буркнул Шрам:
- Спасибо что выполнила мою просьбу. И спасибо, что доверилась мне.
«И я обязательно буду что-то предпринимать, чтобы тебя спасти. Хочешь ты этого или нет». - мысленно добавил Шрам, но вслух тревожить сестру такими изречениями не стал. Не хватало, чтобы она начала от него ныкаться. Как раз тогда, когда четко дала знать брату, что она в опасности.
Нельзя было ни давать ей повод сказать это «последнее», что она вообще сможет, прежде чем случится что-то, о чем так и не было упомянуто, ни сделать так, чтобы она боялась теперь ещё и брата с его решениями. Что о Краснобоке.. кот подумал вдруг, что был бы рад, если бы они подружились. Метельнице не хватает этой женской уверенности в себе, самой настоящей, что была у рыжей воительницы словно бы отроду. Возможно наивно Шраму казалось, что Краснобока могла бы на это повлиять.
Внезапно Метельница сказала, что пойдёт поохотиться. Кот с недоверием покосился на неё. Но вовремя опомнился: кошечка только что доверила ему так много, и это далось ей безумно тяжело. И если он сейчас в ответ отравит ее своим недоверием, ничего хорошего из этого не выйдет. Это лишь заставит ее больше замкнуться и пытаться одной справиться со своей бедой.
- <..>Что бы ты ни думал, ты самый лучший брат на свете.
- Понял, - лишь коротко и все ещё немного смущенно отозвался кот, когда кошка лизнула его в щеку и сказала эти добрые слова. Искренне, как раньше. Кот был тронут, но снова запутался в том, как должен это выразить. А ещё он замер, глядя в белую спину, в размышлениях - не должен ли он сейчас пойти за ней. Ему не хотелось так ее отпускать после этого разговора. И в то же время опять же, не хотелось ранить ее отсутствием веры в ее самостоятельность и силы.
И все таки:
- Не придёшь в ближайшее же время - я пойду тебя искать, - предупредил Шрам, прежде чем кошка скрылась среди хвои родного леса.

>Главная поляна.