Изможденная недавней истерикой и утренней вылазкой, Крапинка провалилась в смутное, пограничное состояние между явью и сном, когда мысли текут особенно вяло, а время - напротив, летит слишком быстро. Она даже не заметила, как к ней мягко подступил дурман, опуская рядом мешочек маковых семян. Они определённо пригодятся юной ученице этой ночью.

— Ты как? — тихий голос сестры разбудил ученицу. Она шмыгнула носом и растерянно потёрла лапой чуть болевшую от рыданий морду.

— Не знаю... — ещё тише ответила Крапинка, словно боясь привлечь чужое внимание. Голос у неё оказался осипшим, и она сглотнула, пытаясь избавиться от неприятного комка в горле. Её одновременно тянуло к Зарянке, рассказать обо всем, что случилось, объясниться и вместе посетовать на горькую долю, но в то же время что-то тонкой стеной отделяло её от сестры, не давая произнести ни слова. Эта преграда росла последние пару лун, и сейчас Крапинка ощущала её особенно сильно.

— Я тебе мышку принесла, — и правда, у мохового гнёздышка лежала небольшая полёвка. Есть её прямо здесь казалось чем-то совсем неправильным. Уж встать и дойти до кучи с добычей она точно сможет...

— Спасибо... — слабо улыбнулась она, поднимая взгляд на сестру.

— Как твоя лапа? Принести воды? — Крапинка покачала головой. Пить ей и правда хотелось, но еще больше ей хотелось лишний раз не напрягать Зарянку - той и так сегодня довелось из-за неё расстроиться. Тем более выражение её морды было... Странным. Несмотря на то, что именно с Зарянкой она провела, кажется, больше времени в своей жизни, чем даже с родной матерью, она никак не могла понять, о чём та сейчас думает. Осторожно, как будто та могла резко отрастить ежиные иголки, Крапинка докоснулась хвостом до хвоста Зарянки - раньше этот небольшой жест всегда помогал им обеим успокоиться.

— Лютик умерла, — Зарянка сообщила это так, как обычно говорят об успешной охоте или о встрече патруля на границе. Словно это было будничным событием. Незаметным. Неважным. — Если ты не слышала.

И поначалу Крапинке действительно показалось, что она не расслышала сказанного. Потом смысл слов Зарянки постепенно дошёл до неё, глаза округлились, и она завертела головой, оглядывая каждое гнёздышко в палатке целителя - Лютик не было ни в одном. Она сюда даже не возвращалась.

— Но... — она неверящим, испуганным взглядом с мольбой смотрела на Зарянку — "Пожалуйста, пошути! Улыбнись, скажи, что я глупая и не понимаю шуток!" — но та молчала.

— Она же... Я видела её утром... Она не могла...— как будто это могло что-то изменить.  Крапинка медленно поднялась на ослабевших лапах и шагнула-пошатнулась к выходу. Лютик, милая маленькая Лютик, что же с ней произошло, от чего её жизнь оборвалась так жестоко? — Нет...

За спинами скорбящих соплеменников она смогла лишь мельком разглядеть покрытую кровью палевую шерсть, но и этого было достаточно. Будто бы прошедшим сквозь весь лагерь могильным холодом Крапинку пробрало до самых костей, и с громким воем она бросилась к сестре, утыкаясь мордой в шерсть на её груди, не сдерживая рыданий - в который раз за день.

Крапинка сначала не поняла, не поверила. Быть может, в её голове промелькнуло, что это шутка и неправда. Пёстрая кошка даже прошлась взглядом по палатке целителя, словно тело Лютик могло быть тут, но было устрашающе пусто. Зарянка подняла брови – сестра ещё не знала, как именно умерла Лютик. Хотелось сообщить во всех подробностях, но рот предательски не открывался, а в груди образовывалась непонятная черная пропасть.

— Она же... Я видела её утром... Она не могла… Нет... —  и Зарянка с холодностью и удовольствием признавала, как было больно ей самой видеть такие страдания на морде сестры. Больно даже непонятно отчего: не то от зависти, что по ней так не будут плакать, не то от горького сожаления, что эти слёзы и остальные жуткие эмоции появились из-за неё.

Неожиданно Крапинка бросилась на грудь к каменной Зарянке. Та даже опешила, не понимая, чем заслужила такое внимание. Но было… приятно? До слёз приятно и больно. Такой странный порыв, интересно, рыдать на груди сестры, а не на груди у трупа был обусловлен желанием просто чувствовать тепло или действительно большими чувствами к сестре? Полосатая напряжённо дышала, чувствуя, как рушится вся та ярость и уходит злость, а на их место приходят раскаянье и сочувствие. Ученица напряглась, а затем отстранённо лизнула сестру в макушку. Можно было бы подумать о чем-то язвительном, да в голову ничего не шло вовсе – напротив, хотелось тоже расплакаться и начать признаваться в совершённом. Но Зарянка держалась, понимая, что уже назад пути нет. Только глаза почему-то слезились, да на душе было мерзко.  Сейчас уже хотелось отмотать время назад и позволить Крапинке дружить с кем она хочет, позволить Лютик увиваться за Фазаном и позволить всему идти так, как оно и шло. И что теперь сейчас? Едва ли Зарянка сможет смотреть на мир теми же глазами и едва ли её преступление не вскроется после…

Захотелось как-то утешить сестру, но Зарянка не находила слов, поэтому просто продолжала лизать сестру в уши, макушку, лоб, пытаясь успокоить. Вся морда  полосатой выражала сочувствие, и оно было почти искренним.

— Если хочешь, мы можем проводить Лютик… — предложила Зарянка, отстраняясь от сестры и, проведя хвостом по щеке Крапинки, вышла из палатки. Впереди была долгая ночь у тела Лютик, и как бы этого ни хотелось, Зарянка должна была провести всё время до восхода у тела убитой…

→ Главная Поляна

Дурман почувствовал как проваливается в легкую дремоту и вздрогнул, ощутив на рассвете, как чья то шерсть коснулась его бока, распахивая единственный глаз. Пепельнолапка. Кажется она уже вернулась с Совета и на этот раз быстрее, чем ожидалось.
— Одна из кошек Грозового Племени удумала рожать на Совете! — проговорила кошка рядом.
- Надеюсь ты не стала вмешиваться в дела, которые нас не касаются? - Дурман поднялся на лапы и потянулся всем телом, зевая, а после осмотрелся по сторонам. Кажется в пещере опять стало пусто.
— Осозвезд объявил войну нам и Грозе. Якобы мы принимаем одиночек. Старик совсем ума лишился. — на эти слова Дурман лишь усмехнулся. Время течет своим чередом и каждое событие сменяет другое. Он не мог не согласиться, что избавиться от чужаков было бы очень прекрасно, ведь за их спинами может скрываться темное прошлое, но с другой стороны он знал много и хороших одиночек, которые не смотря ни на что были готовы пролить свою кровь в обмен на племенного собрата.
- Тогда мы должны запастись травами. Это может начаться раньше, чем мы ожидаем, - Дурман посмотрел на ученицу, но та уже совсем его не слушала, провалившись в крепкий сон.

Беззвучные рыдания, поверхностный сон - для Крапинки всё вокруг слилось в единую серую кашу. Когда ей приносили еду, она ела, когда приносили мох - лакала, и послушно проглатывала предлагаемые Дурманом травы, но даже вкус у всего был одинаковый, пустой, будто всё это время она жевала паутину.

Для кота-воителя жизнь - разменная монета, и некоторые, как Медянка или Бриз, понимали это отчётливее других. Но почему-то Крапинка не могла даже заставить себя подумать о том, что кто-то из её знакомых может на следующий же день оказаться мёртвым. И когда это все-таки произошло, да еще и со столь юной Лютик...

Они не общались слишком уж много. Даже с Пестрохвостик, вечно занятой тренировками Молнии, им удавалось перемолвиться чаще. Но почему-то это не помогало. Даже наоборот. Лютик хотелось помогать, рассказывать и слушать, и впереди ей предстояло столько всего узнать и научиться - от одного осознания того, что в один миг она потеряла это всё, сама Крапинка тоже потеряла словно бы часть себя.

И почему-то в целительской было невыносимо холодно.

— С добрым утром, птичка. — она открыла глаза, лишь чтобы отвлечься хоть на что-нибудь. Теперь её и правда жалели, но от этого становилось только противнее.

— Доброе утро. — голос ученицы звучал бесцветно, как будто в ответ Кожану прилетело просто эхо, отраженное от пещерной стены. Из стыдливой вежливости она всё же поднялась на подстилке, даже не обращая внимания на приставшие к шерсти веточки мха. Её лапа, впрочем, и правда была в гораздо лучшем состоянии. Крапинка с видимым усилием задумалась, пытаясь понять, что наставник от неё сейчас хочет. — Пора?

— Только если ты чувствуешь себя готовой к небольшой прогулке. — По первым же словам, вылетевшим изо рта наставника, она поняла, что тот её жалеет. Только почему-то в этот раз это ощущение не приносило утешения. Скорее наоборот. — Только без героизма, чем раньше ты полностью оправишься, тем лучше. И я не о змее. — она напряглась, прижимая уши к голове, и отвернулась от Кожана, чтобы случайно не ляпнуть в ответ что-нибудь дурацкое. Ужасно хотелось обвинить кого-нибудь во всех бедах, но почему-то именно в таком состоянии в ученице наконец проснулось критическое мышление - так что винить было некого.

— Я могу. — Мрачная уверенность в своих силах помогла ей подняться. Наставник, видимо, расценил это как слишком уж резвое желание выбраться наружу.

— Я буду ждать тебя на поляне, не торопись, — мягкость Кожана сыграла ему на лапу - Крапинка последовала за ним покорнее и быстрее, чем всегда. Привычная болтовня ученицы, которой она раньше усыпляла бдительность взрослых, сошла на нет.

Они вышли на поляну, и свет на мгновение ослепил кошку. Свежий воздух после затхлости пещеры будто бы выветрил из головы все мысли и всю лишнюю тягость - и Крапинка поняла, почему воители племени Ветра спят под открытым небом.

Небольшая прогулка ей и правда не повредит.

— Только... Не через пастбище. Пожалуйста.

--------------> Старая рябина