← Остров Советов

Весь путь обратно до лагеря Рощице страшно поднимать глаза на небо – поэтому, когда ельник смыкается над головой, она позволяет себе хоть немного выдохнуть.

Возвращаются они бесславно продрогшие, за версту пахнущие раздражением и мокрой шерстью; словно речные коты. Рощица брезгливо стряхивает с лап приставшую вязкую грязь – спуск в овраг прошел неуклюже, разъехавшиеся на скользкой тропке ноги едва не отправили ее прямиком в лужу, что, без сомнения, феерично завершило бы и так наперекосяк пошедший вечер. Лагерь, как ею ожидалось изначально, не взрывается приветственными возгласами, за которыми последовали бы непременные вопросы о том, как все прошло – и, спустя мгновение, ей становится понятно, что перспектива послушать свежие сплетни с Совета не выглядит достаточно привлекательной, чтобы выползать из сухих палаток. Впрочем, чьи-то мрачные фигуры, заставшие горбатыми изваяниями, все же встречают их, прошедших чуть дальше; в них Рощица узнает скорбящих, и сердце ее ухает вниз.

Рощица рада бы обмануться – издалека можно подумать, что Дымок просто спит. Ей даже мерещится шевеление шерсти, бок, приподнявшийся во вздохе, но иллюзия очень быстро рушится, оставляя ее с осознанием маленького окоченевшего тела, которое с рассветом предадут земле.

Едва переставляя налитые тяжестью лапы, Рощица подходит ближе. Не глядя никому в глаза, садится рядом с Пятном, соприкасаясь с ним боками, и чувствует знакомое жжение за глазами – почти столь же болезненное, как ожег нахлынувшего стыда.

«Звезды, ну сколько же можно плакать? Мышеголовая дура. Слезами Дымка не воскресить».

– Не могу смириться, – глухо говорит она, не обращаясь, в сущности, ни к кому. И, склоняя голову, прижимается лбом к плечу Дымка – холодному, как камень, – Не могу.

Небо светлеет.

– Предки, заклинаю вас – присмотрите за нашим бедным Дымком, – роняет она в конце концов, сглатывая вставший в горле ком, и выпрямляется, задевая Пятно плечом. Хвост ее утешительным весом ложится ему на спину – наименьшее утешение из того, что она могла бы ему предложить.

«Не представляю, каково это – терять сына, оруженосца… И, если честно, не хочу представлять».

– Простите, что вмешалась, – оговаривается тихо Рощица, просидев так еще немного. Последнее бдение над телом принято проводить самым близким, и она здесь совсем уж не к месту, как бы не снедала ее скорбь по котенку, поровну разделенная с каждым в Сумрачном племени. Поднимаясь, она добавляет, впрочем, понизив голос, дабы не тревожить более скорбящего отца – и обращается, конечно же, к Пятну, – Держись. Ладно?

И, не бросая больше взгляда на крошечное, холодное тельце, бредет рассеянно в сторону воинской палатки.

Тем временем начался дождь, а за ним пришел и засвет. Змеелов взглянул на небо пытаясь понять: это предки оплакивают его сына или что-то произошло на Совете.
В этот момент на поляне показался отряд в сопровождении Чернозвёзда и судя по его виду, там всё было не так гладко.
— Бедное дитя. Кто бы это ни был, он поплатиться за смерть беззащитного котенка. Тебе бы в палатку зайти , - проговорил кто-то рядом и воин быстро оглянулся. Это был брат. Точнее один из братьев и вид его вызывал много вопросов.
- Звёздное племя поможет нам покарать обидчика, - уверенно произнес чёрный кот. - Тебе и самому не помешало бы отдохнуть.
Затем подошла и Рощица. Змеелова всегда удивляло, как чувственно кошки ко всему относятся.
"Прекрасная черта!" - отвлечённо подумал кот и уже хотел обратиться к Гремучнику по поводу его вида, как предводитель сам дал ответы на все его вопросы.
<...> Сумрачное племя должно набраться сил. Сытно подкрепитесь и отдохните после долгой ночи, скоро мы начнем усиленно готовиться.
Он вопросительно взглянул на брата. Мол как ты мог нарушить священное перемирие, но при этом ему хватило ума промолчать.
"Весь в отца! Змеезвёзд бы одобрил такое поведение!"
- Поможешь похоронить его? - спросил кот, обращаясь к Гремучнику и беря Дымка за загривок.

Начало игры

Раннее утро встретило племена сгустившимися облаками и проливным дождём, вместо желанного яркого солнышка. Палатка воинов была больше похожа на сонное царство, да и из-за туч можно было принять неприветливое начало дня за ночь, если бы не заметное движение на главной поляне. Пробираясь к выходу, Журавлиная осторожно обходила ещё спящих котов. «Преодолев» парочку самых молодых воителей, занимающих подстилки у самого входа, кошка вышла на поляну. Она дрогнула от первых упавших на неё капель, начинающих превращать уложенную шёрстку в мокрое и безобразное нечто. Воительница заметила горстку котов, разбредавшихся по поляне откуда-то со стороны входа в лагерь. Их уставший вид и заметно грязная шерсть наконец-то заставили Журавлиную собраться с мыслями после долгого сна. Совет. Не нужно было там быть, чтобы понять, что что-то пошло не так. Сколько раз были такие проливные дожди прямо в ночь перемирия? Наоборот, погода должна быть наиболее благоприятной, чтобы каждый отряд смог вернуться в свой лагерь без лишних казусов. В голове у кошки сразу же начало проноситься множество возможных причин: отношения между некоторыми племенами и так были довольно натянутыми, если выражаться мягко, но вызвать гнев Предков могло только что-то совсем уж выходящие за все рамки. Заметив бредущую в сторону палатки Рощицу, Журавлиная быстро пошла ей встречу.
-Что-то случилось на Совете? – наверно, никому из живших и живущих котов не захотелось бы задавать этот вопрос с неуверенностью и переживанием, а не предвосхищением какой-нибудь интересной истории. Воительница старалась держаться как можно увереннее, но абсолютно рассеянный вид соплеменницы и отсутствие хотя бы одной компании, весело обсуждавших Совет, не могли не нагнетать.
-Гремучник...Ты повел себя просто...отвратно.. Я понимаю, что грозовые отпрыски не имеют никого уважения ни к себе, ни к другим, но утроить потасовку на глазах у всего Совета! – сонная пелена окончательно спала с глаз Журавлиной, и она внимательно вслушивалась в каждое слово Чернозвёзда. Его голос басом разносился по всей поляне, и, наверное, если бы не шум дождя, то его могли бы расслышать и ещё не вышедшие из палаток коты. Кивнув Рощице в благодарность за ответ, Журавлиная прошла в середину поляны, где лежало бездыханное тело маленького оруженосца.
-Скоро мы начнем усиленно готовиться. – значит, никаких шансов на мирное решение конфликта не было. Хотя и конфликт был уже не один, а целое множество. Взглянув на мёртвого оруженосца, Журавлиная подумала, что это то, чего нельзя прощать никогда и никому. Осталось только просить себя, действительно ли кто-то из Грозовых или других племенных мог вот так запросто вторгнуться на чужую территорию, совершить хладнокровное убийство ещё вчерашнего котёнка и незаметно скрыться. Одна только мысль о том, что для Дымка это последний дождь, достающий до его мягкой шерстки, последняя ночь с соплеменниками, последнее всё… Это подталкивало любого Сумрачного кота и кошку быть готовыми встретиться когтями к когтям с любым, кто мог принимать участие в этом убийстве.
Над телом Дымка сейчас бдели только самые близкие, в числе которых был и Гремучник. Он сидел рядом с отцом погибшего, поэтому кошка никак не могла подобрать то, что хотела сказать и спросить, не побеспокоив при этом Змеелова. В конце концов, у них на разговоры есть целая жизнь, которой у Дымка уже не будет. Журавлиная с сожалением посмотрела на Змеелова – нет таких слов, которые могут залечить душевную рану родителей, потерявших своего котёнка. Переведя взгляд на Гремучника, она заметила у него рану. Видимо, именно про это и говорил предводитель. Кошка смотрела на соплеменника больше с беспокойством, чем вопросительно. Помешать Совету, завязать на нём то, что он там завязал – это всё было ужасно, но наверняка у него есть веская причина. Хотя, конечно, лучше бы она была у какого-нибудь другого кота в другом племени, а племя Теней оставалось в стороне от всего этого.
-Тебе нужно зайти к Алтею, – она старалась говорить как можно мягче, понимая, что эта история с дракой на Совете не поспособствует улучшению отношений Гремучника с соплеменниками, поэтому меньше всего ей сейчас хотелось против него ополчаться и чему-то учить. Любой кот уйдёт в себя и не будет ничего слушать, если его отчитает перед всем племенем сам предводитель, а в случае Гремучника это можно помножить надвое. Прошло много лун с того момента, как она перестала закладывать ему и другим окружающим в головы свою мораль, и осознала, что в большинстве моментов нужно просто быть рядом.

Скала =>

Пошёл дождь.
Пятно задрал голову и на его нос упала капля. А потом ещё одна. И ещё.
«Совет». Драка? Скорее всего. Пятно не удивился бы, если бы увидел, как кто-то из Грозовых лезет на его соплеменников с выпущенными когтями. «Хотя, это могли быть и наши», — он опустил взгляд на мёртвое тело Дымка.
Мёртвое. Поразительно, как быстро он свыкся с мыслью, что его первый ученик мёртв. Делало ли это его хорошим воином, или бесчувственным наставником?
А может быть, он просто недостаточно его любил. Думать об этом было больно, но если это была правда, ему просто стоило с ней смириться, не так ли? И лучше рано, чем поздно.
Вскоре небо начало становиться светлее, а сзади послышались шаги отряда, возвращавшегося с Совета. Лапы Пятна уже с трудом его держали; он был более-менее уверен, что из-за дождя и грязи его шерсть потускнела и слиплась.
Со стороны Змеелова к бдящим подошёл Гремучник, молча севший рядом с братом. Около его глаз зияла рана — свежая и явно оставленная чужими когтями. Пятно уставился на морду бывшего наставника.
Драка — что ещё могло случиться такого, что разгневало бы Предков, — её он ожидал, но Гремучник? Конечно, но не был эталоном терпимости и спокойствия, но участвовать в драке? «Да он ещё наверняка её и начал»! Ну почему, почему все вокруг не хотели быть хоть немного дипломатичнее, не хотели соблюдать хоть какое-то подобие мира? Почему все хотят друг друга убить?
— Бедное дитя. Кто бы это ни был, он поплатиться за смерть беззащитного котенка, — нарушил тишину Гремучник. Пятно отвернулся к мёртвому телу Дымка, но заметил, что воин пытался не показать Змеелову, что он ранен. — Тебе бы в палатку зайти.
Обращался он, естественно, к брату. Не к нему.
Пятно сжал зубы почти до скрежета и выпустил когти. У него было достаточно выдержки чтобы продолжать дышать нормально и не обвинять Гремучника в драке. Пока что.
— Звёздное племя поможет нам покарать обидчика. Тебе и самому не помешало бы отдохнуть, — уверенно ответил брату Змеелов.
Со стороны Пятна к ним подошла Рощица; она села совсем рядом с Пятном, прикасаясь к нему боком. Чужое тепло успокаивало, позволяло еле слышно выдохнуть и снова взглянуть на мёртвое тело.
— Не могу смириться, — она прижимается к плечу Дымка, — не могу.
Они сидят в тишине, пока она не говорит: — Предки, заклинаю вас — присмотрите за нашим бедным Дымком, — и не кладёт хвост к нему на плечо. Он выпрямляется.
— Простите, что вмешалась.
Всё ещё чувствуя оставшееся после её прикосновения тепло, Пятно поднимает на неё взгляд: «тебе не за что извиняться». Она же понижает голос, обращаясь к Пятну: — Держись. Ладно?
Он кивнул, не нарушая молчания. Рощица ушла.
А потом к нему в шею уткнулась Мышь — мокрая, дрожащая от холода, родная. Пятно уткнулся куда-то ей в мех, вдыхая её запах, успокаивая и успокаиваясь.
— Вопиющее безобразие! Грозовой разбойник учинил драку с нашим Гремучником, представляешь? Да они оба хороши! Ужас! — Пятну захотелось в тот же момент наброситься на бывшего наставника с ругательствами, но вместо этого он лишь слегка вздрогнул и покрепче прижался к Мыши.
Чернозвёзд, грязно-серый, промокший, мрачный, проследовал к поваленному дереву. Пятно подумал, что за одну ночь он как будто состарился, но стоило ему вспомнить о дочке предводителя, сейчас наверняка ютившейся в Детской, как наваждение прошло.
— Гремучник... — предводитель напрягся, — Ты повел себя просто... отвратно...
«В целом, ничего другого от него и не ожидалось», — сухо подумал Пятно.
— Я понимаю, что грозовые отпрыски не имеют никого уважения ни к себе, ни к другим, но утроить потасовку на глазах у всего Совета! Чем ты вообще думал? Разве тебе настолько хотелось замарать свои лапы в их желчной крови? Мы ещё успеем показать свою силу во всей красе, — взгляд предводителя обвёл Теневых котов и кошек, — Сумрачное племя должно набраться сил. Сытно подкрепитесь и отдохните после долгой ночи, скоро мы начнем усиленно готовиться.
Выговор принёс Пятну мрачное удовлетворение. «Так ему и надо», — он думал, как ученик, чьего неприятеля заставили менять подстилки, но сам он этого не заметил; странное торжество как будто придало ему сил, и он слегка отстранился от Мыши.
Змеелов ограничился многозначительным взглядом. В целом и правильно — Пятно собственного брата едва ли бы стал ругать (по крайней мере, прилюдно).
А вот Журавлиная его удивила.
— Тебе нужно зайти к Алтею.
Ни упрёка. Ни намёка на неодобрение. Только забота.
Как будто он её заслужил. Торжество Пятна как лапой сняло; вернулась злость. В небе уже занимался рассвет, так что с ночным молчание можно было покончить.
Пятно отстранился от Мыши (в прочем, всё ещё приобнимая её хвостом) и повернулся к Гремучнику, злобно уставившись прямо ему в глаза:
— Тебе нужно, — он говорил резким, грубым тоном, подчёркнуто противоположным мягкому тону Журавлиной, — перестать вести себя как лисий помёт, а не пытаться развязать войну на пустом месте. Ты ведёшь себя хуже несносного оруженосца.
Выговорившись, он встал, напоследок проведя хвостом по плечу Мыши.
— Поможешь похоронить его? — Змеелов обратился к Гремучника. Пятно молча подошёл к Дымку и помог поднять его. «Покончим с этим».
Выходя из лагеря, он услышал, как Мышь с Грохотом скрываются в воинской палатке. Естественно, Грохот не удержался от язвительного комментария; на который Пятно, впрочем, не отреагировал: после его тирады на смену злости пришла усталость.
Но думая о том, как эти двое, воодушевлённые, всё ещё горюющие по Дымку, но уже смотрящие в новый день, проводят время вместе, он понял, что чувствует горечь. Как будто он потерял что-то важное, но не понял пока ещё что.
А когда тело Дымка окончательно скрылось под землёй, он громко выдохнул — то ли от облегчения, то ли от усталости — и первым пошёл к лагерю.

=> Скала

Отредактировано Пятно (2019-11-10 22:22:27)

Жаболап уже не первый час лежал на входе в пещеру оруженосцев, поджав под себя серые лапки. В данный момент палатка пустовала, отчего ученику было как-то грустно и одиноко. Ну, ничего, скоро и Свиристелька переедет из детской, — промурлыкал про себя серый ученик.
Лагерь был довольно пустым. Племя было на Совете, почти все остальные спали. Змеелов, черную шерсть которого было нелегко различить в потёмках, оплакивал ушедшего сына. Ученик подумал было, что и он должен быть рядом с Дымком. С другой стороны, мы не были так уж близки, — вздохнул он про себя. Недавно начался ливень, заставивший Жаболапа заползти поглубже в пещеру и нахмурить брови — неспроста это всё. Что-то случилось на совете? — подумал он, но тут же расслабился, ведь всё равно он узнает об этом только тогда, когда придут его соплеменники. Запах свежести и относительно негромкий шум капель поспособствовали тому, что кот задремал, уронив голову на пушистенькую грудку.
Он проснулся от шуршания входа.
Показалась знакомая мрачная морда Гремучника — наставник направился к телу Дымка, и ученик заметил какую-то царапину на его лице. Фыркнув, он принялся рассматривать остальных соплеменников. Рощица тоже подошла к Змеелову и Пятну, что-то проговорила, и ушла к воинской палатке. Жаболап заметил (сложно не заметить!) Чернозвёзда. Услышать предводителя слово-в-слово оказалось чем-то из области фантастики, потому что обычно чуткий слух Жаболапа становился абсолютно бесполезным в условиях дождя — например, сейчас по крыше палатки стучали капельки, сильно отвлекающие его. Ученик сам не понимал почему не может сосредоточиться исключительно на речи Чернозвёзда, но суть их разговора уловил — видимо, Гремучник подрался с кем-то из грозовых.
Грозовое племя никогда особо не нравилось Жаболапу, в первую очередь потому, что Жаболап был котом племени Теней.
Пятно тоже высказал бывшему наставнику что-то отнюдь не лестное, потому что Гремучник на него так осклабился, что у Жаболапа шевельнулась шерсть на спине. Змеелов взял Дымка за загривок.
Серый Жаболап покачал головой, тяжело вздохнул, и, вытянув лапы, положил на них голову — ему не хотелось уходить с этого места на входе в палатку оруженосцев. Он прикрыл глаза и подумал, что те, кто смог поднять лапу на беззащитного спящего ученика недостойны называться котами. Безжалостные и беспощадные существа. Ему вспомнился собственный сон и он подумал: А живые ли это были существа?..
Он снова задремал.
→ скала