Зайцелов концентрируется в полной мере на том, что говорит Ясколка, заворачивая себя в ее ровный, спокойный голос, как в тепло материнской шерсти; каждая его конечность наполняется гуденьем, болезненным после вечности, проведенной в качестве единого сгустка ужаса. В противоположность случившемуся ранее, осведомленность о собственном теле наваливается на него враз слишком сильно и тяжело — даром, что он все еще чувствует себя набитым изнутри сухим мхом.

— Нет, дорогая. Он не умирает.

"Ага, сейчас. Не дождетесь," — мгновенное желание взъерепениться не находится в соотношении с кое-как обретенными силами, так что Зайцелов великодушно решает отпустить эту фразу с миром — разве что совсем негромко фыркает, чтобы не подумали, будто у него совсем отмерла способность отзываться. Зарянка где-то сверху враз смолкает, явно пристыженно, и на какое-то мгновение ему кажется, будто она и вовсе ускакала прочь, пока Ясколка не зовет ее прилечь рядом, и к свободному боку Зайцелова прижимается еще одно теплое тело; щеки касается легкое дыхание, и воитель понимает с запозданием, что ученица его обнюхивает.

Как хорошо, что ужас ничем не пахнет.

— Простите меня, — говорит внезапно Зарянка, звуча совершенно потерянно, и у Зайцелова сжимается сердце — на этот раз не от страха, а из жалости. Она ведь ни в чем не виновата, ни в том, что случилось в туннелях, ни тем более в том, что произошло только что — не говоря уже о том, что ей неоткуда было знать, как реагировать; она же всего лишь ребенок. Приходит невольное воспоминание о первом подобном приступе, который застала Ясколка, и который точно также ее напугал, потому что, хоть он и не видел себя со стороны в такие моменты, но подозревает очень явно — зрелище действительно похоже на незапланированный отход к звездным предкам, — Я больше так не буду…

Движимый желанием здесь и сейчас успокоить своего оруженосца, и без того пережившего за день критическое количество потрясений, Зайцелов находит свой голос, не звучащий при этом, как будто его только что душили, и, предварительно прочистив пересохшее горло, заявляет:

— Ты не сделала ничего, за что следовало бы просить прощения, — заходя настолько далеко, что прилизывает торчащую шерсть у Зарянки на лбу, подражая проделанным с ним же действиям Ясколки. Пусть он не так хорош в утешении, как сестра, но надеется, что и этого будет достаточно.

Зайцелов глубоко вдыхает и выдыхает со свистящим шумом, прислушиваясь к себе — страх все еще гуляет у него под кожей, холодный и колючий, как иней, но с этим он может справиться. Разве что полежит еще немного... не то чтобы у него в этом плане есть выбор, на самом деле. Ясколка так или иначе не позволит ему от себя отойти, пока сама не будет уверена, что брат полностью пришел в себя.

Мысль эта отдает легким, почти детским раздражением, и в тоже время в животе от нее становится по-хорошему тепло.

Как раз тогда, когда Зайцелов решает, что способен на осознанные движения, Зарянка рядом подскакивает, как вспуганная лань, и принимается торопливо вылизываться, мгновенно позабыв, похоже, обо всех своих переживаниях. Зайцелов, неловко качнувшийся от ее резкого движения вверх, едва не заваливается боком на Ясколку, к которой после оборачивается с немым вопросом в глазах — словно бы сестра лучше могла поведать ему о причинах странного поведения его же (на секундочку) ученицы; полагаться на собственный мозг, ощущающийся совершенно спекшимся внутри черепа, ему кажется слегка нецелесообразным.

— Я ведь хорошо выгляжу, да? Спасибо! — и Зарянка убегает так прытко, как еще ни разу не гналась за дичью по равнине — уж Зайцелов, как ее наставник, точно может сказать. Заторможено повернув голову в ту сторону, куда она упорхнула, воитель наблюдает вернувшихся Фазана и Лютик — вернее, он предполагает, что они только что вернулись, так как не видел их в общей паникующей толпе перед тем, как провалиться в темноту собственной головы, однако, кто знает, быть может, он их просто не заметил. Решив разобраться с полосатой ученицей как-нибудь позже (например, когда его внутренности перестанут ощущаться перевернутыми с ног на голову), Зайцелов в очередной раз вздыхает, и, помолчав, обращается к Ясколке:

— Я надеялся, что такое больше не повторится, — он не задумывает эти слова как оправдание, однако в воздухе они повисают именно с этой энергией; он ведь действительно решил когда-то, что эти странные приступы животного ужаса остались в прошлом — там, где его звали Зайцелап, там, где недавно погибла мама, там, где он впервые провалился в эту холодную бездну, едва ли не силой выволоченный Молнией на равнины после того, как днями сидел в палатке, предаваясь священному трауру. Припомнив невольно наставника, Зайцелов смотрит вокруг — но черно-белого воителя в пределах видимости не обнаруживает.

"Хорошо, если он не видел этого позора. Снова."

Зато видели все остальные, присутствующие сейчас на поляне — в том числе их собственная предводительница, и Зайцелов морщится носом, потихоньку пробуя встать. Лапы дрожат, как у новорожденных ягнят, которых они с Тучегоном — Тучеловом — когда-то наблюдали, оседлав криво сколоченную ограду двуногих на пастбище, однако приложенное усилие делает свое дело, и он, пошатнувшись, принимает сидячее положение. Кривит уголок губ в улыбке, ловя взгляд Ясколки; пусть его потуги ее не обманут, а все равно он чувствует за собой обязанность храбриться.

Кожана и Крапинку во тьме целительской пещеры ему отсюда не видно, однако племя, похоже, успокаивается — значит, появилась надежда, что все будет хорошо.

"Дурмана и Пепельнолапку направляют звезды. Конечно, они со всем справятся."

- Зарянка, - кивнул ученице черный воин. Это жест настолько был красив и эстетичен по мнению полосатой, что она невольно в душе пискнула. Фазан одной своей интонацией смог высказать к младшей кошке уважение. С каким же почтением и сдержанностью это было сказано! Желтоглазая успела в голове прокрутить этот момент еще несколько раз, прежде чем взгляд уныло упал на стоявшую с каким-то мышеголовым выражением морды Лютик. Старшая ученица нахмурилась на мгновенье, но затем попыталась переключить всё свое внимание на кота, что удостоил ее своим ответом.

- Вот как... Может быть, ты расскажешь подробнее? Все это звучит очень сумбурно, даже мне сложно вникнуть вот так вот сходу, - в ответ на попытку сжато донести последние новости отвечает Фазан. Зарянка закивала подобно веточке на ветру, спеша исправиться. Из ее пасти несвязно вырвалось извинение «прости по-по-пожалуйста!». Перебив старшего, ученица сжалась от осознания своей невоспитанности и последующей возможной кары, однако Фазан всего лишь смерил ее холодным терпеливым взглядом, словно он полностью понимал и принимал юную кошечку. Полосатая виновато улыбнулась, чувствуя, что ее готовы прощать за то, что она бы себе никогда бы не простила. Ученица уже видела, как ночью отчитывает себя за несдержанность, за неподобающий вид, за слишком мышеголовый мозг. Она, конечно, не представляла, как выглядит ее мышеголовый мозг, но чувствовала порой, как в голове скребется особенно странная мышь.

- Лютик, должно быть, не успела осмыслить ни единого твоего слова, - продолжил Фазан, скосив взгляд на свою ученицу, убеждаясь, что в ее голове сейчас катится куст. Зарянка не обратила на это внимания, лишь поспешно успевая открыть рот.

- Прости, Лютик! – мяукнула старшая ученица, говоря это скорее для воина, чем для своей соперницы. Да, Зарянка ставила Лютик, младшую кошечку себе в соперницы, чувствуя в себе большие сомнения в том, чтобы добиться внимания Фазана при существовании других кошек.  – Как мы всем знаем, у нас надолго отлучилась наша прекрасная Звездная Сойка, Фазан. Молния организовал два патруля на поиски. Я состояла в первом, где были также Крапинка, Зайцелов и Кожан. Мы исследовали туннели в старом лагере. Мы вышли на змеиную горку, и тогда Крапинку и Кожана укусила змея! Их было так много, что я с трудом увернулась… - поделилась полосатая, переводя взгляд с Фазана на Лютик, дескать, смотри, я вот какая ловкая. – Так вот… Кожан умер на месте! А я побежала за помощью. К счастью, Звездные Предки оживили Кожана и все смогли добраться до лагеря! Я помогала. Звездная Сойка нашлась, но пропал Махаон… - полосатая к концу рассказа успела даже расстроиться и распушиться, будто замерзла. – Как думаешь, Фазан, он найдется? Это Звездные Предки на нас гневаются? – спросила ученица, ощущая потребность в успокоении от кого-то… близкого. Пусть и совершенно невзаимно. Но Звездная Сойка ведь нес разу предводительницей стала, верно?

- Зайцелов выглядит неважно. Ты сама-то в порядке? – участливо, но в своем сухом духе поинтересовался кот, будто бы даже осматривая чужую ученицу на момент увечий. Зарянка усердно закивала. Ей льстила забота Фазана. В груди разливалось нечто теплое, нечто такое…. -  И да, не беспокойся за свою соседку по палатке и ее лапу. У Дурмана, как я могу судить, сейчас есть дела куда более важные, чем вывих Лютик.

У Зарянки округлились глаза, когда она услышала слово «вывих». Пусть у кошки не было столь богатого опыта жизни, но она представляла, что это такое. Боясь опускать взгляд ниже туловища ученицы, Зарянка лишь смогла глупо улыбнуться, не понимая искренне, почему Фазан считает вывих не тем, с чем нужно срочно и как можно скорее нестись к целителю. Или, может это такое наказание? Желтоглазая постаралась сдержать выражение морды, чувствуя, что ей крайне тяжело найти объяснение этому.
«Наверное я просто зайцеголовая, но не Зайцелов.»

- Нет, помощь мне не нужна, спасибо большое за заботу, я только слегка лапу подвернула, отдохну немножко и снова буду здоровой! – бодро промяукала Лютик. Зарянка облегченно выдохнула, ей не хотелось испытывать давящее чувство, что она злится на вчерашнего котенка, который спокойно скачет с вывихнутой лапой.

- Слава Предкам, - тихо промолвила полосатая, искренне благодаря высшие силы за то, что ей не придется видеть столь ужасные зрелища.
- Фазан, а как прошла ваша тренировка? Лютик делает успехи? – спросила она, пытаясь быть взрослой и хоть как-то морально возвыситься над младшей ничего не подозревающей ученицей.

Отредактировано Зарянка (2020-12-12 18:41:20)

- Так действуй, мой хороший. У тебя есть шанс пройти через все наступившие сложности без малейших потерь для себя. Половинки луны предостаточно, - краем уха услышал Сохатый Молнию.
К счастью ли к беде, серый воитель был из тех, кто совершенно не воспринимал колкости, тем более от соплеменников. В его миропредставлении это укладывалось примерно как летающие кролики — в принципе, возможно, если кто-то спихнёт кролика с горы то он немного полетит, но кто это будет делать? Сохатый, что уж говорить, вообще не воспринял это высказывание как нечто колкое, считав реплику старшего за саркастичное продолжение шутки и негромко хмыкнул в усы, но не ответил, так как его внимание тут же отвлекло движение на поляне — то был Зайцелов, пытающийся встать. Неужто и его укусили? Сохатый задумался на миг, но пришёл к выводу, что будь тот укушен, был бы, скорее всего, в палатке целителя как остальные, которых, опять же исходя из логики, направили именно туда — и не только потому, что это было самое очевидное место, но и потому, что на поляне не было видно тех, кто был объявлен укушенным ранее. Провернув в голове данную логическую цепочку, Сохатый с легким уколом вины понял, что пропустил точные слова предводительницы, но сделал вид очень сосредоточенный и серьёзный, кивнув словам Молнии.
- Отвратительные. Мы нашли след, он провел нас сквозь рощу до гремящей тропы и оборвался там. Вдоль тропы мы ничего не нашли, на противоположном берегу тоже ничего - Сохатый проверил. Двуногие утащили Махаона, и, судя по тому, что им для этого понадобилось чудище, очень далеко отсюда — Сохатый промолчал, слушая доклад Молнии. Дав время словам старшего улечься в голове Звёздной Сойки.  Пока они добирались до лагеря, он успел обдумать в голове множество вещей и составил для себя довольно чёткий список выводов и вопросов. Потому, слегка наклонив широкую голову в сторону предводительницы, он учтиво добавил:
- Если позволишь, я бы сказал ещё вот что — то, что его утащили, скверно, но следов крови или… Совсем уж скверных запахов там тоже не было. Где бы он ни был, он скорее всего жив. Может, однажды он вернётся.
Сохатый прокашлялся. Он не стал добавлять, что совершенно неясно, зачем их глашатай вообще сдался Двуногим — незачем было подстрекать тревожную ситуацию, учитывая то, что сделать с ней они могли ровно ничего. Чувствуя, что никто не собирался его перебивать или осаждать, серый воитель продолжил.
- Конечно, дальнейшие поиски нам не по силам, но я бы хотел заметить, - осторожно наклонил он голову, обращаясь опять же к Звёздной сойке. - Что здесь возникает ещё кое-что более… Близкое: ловушки Двуногих. Махаон попался в одну на территории одиночек, но не думаю, что Двуногие чтут границы. Конечно, на своём пути мы других не встретили, но мы обошли не так много территории с той стороны. Может быть, она всё-таки там не одна, и никто не может сказать, есть ли другие — и где именно они находятся. В роще? На её границе? У гнёзд?
Сохатый задумчиво хмыкнул, прогоняя в голове свой путь и путь их небольшого отряда. В поле ему не встречались ни запахи Двуногих, ни что-то, что было бы похоже на ловушку, которую он видел позже. Но ни он, ни Молния — они не могли видеть все поля.
- Конечно, может это единственная ловушка и пока не стоит принимать чрезвычайные меры, но, если позволишь сказать ещё кое-что, мне кажется, патрулям будет не лишним осмотреть границу чуть внимательнее, но самое главное, хотя, возможно, моё предложение окажется излишним — может, стоило бы поговорить с кем-то из одиночек, если получится. Быть может, они встречали такие штуки где-то с их стороны земель?
Сохатый старался не выглядеть слишком навязчивым со своим мнением, но всё-таки не мог не поделиться своими мыслями на счёт ситуации — да и в конце концов, не зря же они проводили разведку? Поразмыслив ещё мгновение, кот добавил:
- То, что мы видели, выглядело вроде блестящей серой палки, воткнутой в землю, с пол лапы высотой. Кажется, она как-то привязала к себе Махаона, но нас уже не ухватила — возможно, часть Двуногие забрали с собой, так что близко к ней лучше не подходить. И что самое странное — до того, как… Всё случилось, в роще запаха Двуногих не было вообще.
Сохатый слегка пожал плечами и замолчал, изящным движением обвивая лапы своим пушистым хвостом, давая понять, что он закончил. То, что даже из такой ситуации можно было составить что-то более понятное — например, задачи для патруля, немного успокаивало его голову, отвлекая от неприятной тревоги, которая, надо сказать, не слишком-то улеглась в груди воителя с той поры, как он увидел поимку Махаона, к ясным картинам которой он изо всех сил старался не возвращаться. От его личной встречи с Двуногими у него и не осталось части уха, о чём он так же не любил себе напоминать, частенько рассказывая самые разнообразные истории на этот счёт, которые менялись каждый раз, испытывая воображение серого кота и терпение его особо пытливых собеседников.

Ясколка смотрела внимательно на укладывающуюся рядом ученицу. После того как её одёрнули, Зарянка будто боялась прикоснуться к её брату - а вдруг развалиться? Кошка на это лишь понимающе улыбнулась - но поняла, что, узнай Зайцелов о её предположении, он бы сам этого не одобрил. Время вокруг них словно остановилось. Воительница не любила разлёживаться почём зря - всегда была работа и всегда были обязанности, она могла бы сделать нечто нужное для племени. Но чувствовать, как дыхание брата успокаивается, как мышцы его расслабляются... Сейчас, на мгновение, это было для неё важнее всего на свете.
    Она слышит извинения ученицы - тихие, словно выдох, - и сердце её сжимается до комка в горле. Она хочет что-то ответить, но брат её первее подаёт голос. И сердце, сжавшееся, расслабляется, наполняется гордостью и новым приливом сестринской любви. Зайцелов - хороший кот. Несмотря на всё то, через что они прошли, он, в конце концов, стал хорошим. Как и Кожан. За себя Ясколка говорить не могла - было бы слишком самонадеянно считать саму себя достойной такого звания. Она потерлась любовно щекой о бурую шерсть.
    Когда на поляну вышел Фазан со своей ученицей, Ясколка сперва удостоила их лишь взглядом - хотя потом не смогла его отвести. Что-то её тревожило в этом воителе. Он был отменным воином, безукоризненно служил племени, да и не ей было раскидываться обвинениями. Но что-то вселяло в неё противоречивые чувства. Зарянка тоже заметила вошедшую парочку и подскочила на месте, словно ужалилась крапивой. Закружилась, прихорашиваясь, даже бросила вопрос, который Ясколка (просто не успев) оставила без ответа - и умчалась в сторону вошедших. Воительница наклонила голову на бок в недоумении, повернула морду к Зайцелову - и увидела что тот смотрит на неё с точно таким же выражением.
    Голос брата, чье выражение морды меняется с удивленное на печальное, пропитан виной. И Ясколка решает мысленно оставить юную Зарянку в покое - какова бы ни была причина столь неожиданного порыва, она уверена что брат с этим разберётся, когда ему станет лучше. Как только она замечает его медленно поникающие уши, кошка ещё несколько раз проводит языком по его морде - не давая упасть, не давая вновь утонуть, не давая уйти туда откуда она с таким трудом каждый раз его достаёт.
    - Я тоже. Но это повторилось. И если ты сейчас мне скажешь что это твоя вина то я тебя укушу. - Тон её - спокойный и размеренный, нежный даже, несмотря на слова. Она последний раз прижимается к брату щекой прежде чем немного отстраниться, давая ему встать. Делает он это неуверенно - она видит как трясуться лапы, но она следит за ним, не моргая. Она не мешает, но готова помочь и поддержать в любую секунду, если силы его покинут. Зайцелов садиться, вздыхает, улыбается, смотря в глаза сестре. Ясколка смотрит на него в упор, её грустные, большие глаза серьёзны и непреклонны.
    - Я знаю о чём ты думаешь, брат. Ни твоя душа, ни душа Кожана не потёмки для меня, если ты простишь мне такое нарушение твоих личных границ. - Она не убирает своего хвоста с бурого хвоста брата - как будто это нужно не только ему, но и ей самой. - Это была экстремальная ситуация. И ты сделал столько, сколько другой мог на твоём месте и не сделать. И если ты считаешь что имеешь право судить себя за усталость и за страх - тогда я тебя разочарую. Не устают и не бояться только призраки, или коты из Сумеречного леса. А ты здесь, живой, с нами. И несмотря ни на что ты...
    Ясколка всматривается в зелёные глаза брата. И она кое-что осознаёт.
    - Молния другой, Зайцелов. Не хуже и не лучше тебя. Он просто другой. Всё равно что я бы сравнивала себя с Хвоей, или Звёздной Сойкой, или с нашей матерью. Были ли они лучше меня? Возможно, в чём-то. А в чём-то я была и есть лучше них. Так же, как и ты. Не позволяй его тени иметь над тобой настолько большое влияние. - Ясколка напряжена как струна. Но, закрыв глаза, она выдыхает, пытаясь улыбнуться и посмеяться. - Или мне придется поговорить с ним и попросить сбросить вес, раз он отбрасывает такую большую тень.
    Она смотрит из-за плеча брата на палатку целителей. В её сердце всегда были и будут двое. А потому она снова смотрит на Зайцелова, внимательно, оценивающе, и, что-то для себя решив, кивает. Встаёт - хвост соскальзывает с хвоста брата - и бодает того в плечо головой в сторону палатки воителей.
    - Иди. Тебе нужно отдохнуть. И поспать. - Она смотрит просяще - это просьба, а не приказ - и, улыбнувшись, проходит к палатке, на последок отеревшись боком о бок брата на ходу.

Отредактировано Ясколка (2020-12-31 09:39:22)