- Всем доброго дня... А можно мне тоже в патруль? — Отозвалась Темнолапа.
– Где Пыльнолапка? [...] — Раздражённо процедил глашатай. Но действительно ли он был так зол, или просто переживал за ученицу? Это для Терногрива оставалось загадкой. Чёрный пытался прочитать ответ, но Гремучник был непоколебим.
– Пойдёшь вместе с Терногривом... [...] — Терногрив мягко кивнул Темнолапе, после чего перевёл взгляд на юную целительницу. "Значит, за травами.." — В голове пролетели моменты дружбы с учеником целителя. Улыбка слетела с лица. "Надеюсь, у тебя всё хорошо, где бы ты ни бы.." Но его мысли перебила Журавлиная.
– Как раз собирались, мой глашатай. — Быстро помотав головой, кот перевёл внимание на Темнолапу.
– Ладно, пойдём. Чем раньше начём - тем раньше закончим. — И Терногрив направился в сторону Калинки.

Гремучник с чистой совестью уже отвлёкся на Кукушонка с Жало, назначив все патрули и мысленно выдохнув, поэтому совсем не ожидал, что Журавлиная вдруг окажется рядом с ним. Он повернулся на кошку и вопросительно взглянул на неё.
— Что-то непонятно? — спросил он чисто машинально как раз в тот момент, когда Журавлиная, будто играя им, грациозно поклонилась. Морда Гремучника стала ещё сложнее и вопросительнее. Что это? Для чего это было?
— Как раз собирались, мой глашатай, — произнесла она и развернулась. Гремучник не успел ничего ответить, даже когда кошка будто случайно задела своим хвостом его носа. Он так и продолжил непонимающе смотреть ей вслед какое-то время, пытаясь сообразить, что сейчас произошло. Собрать мысли воедино оказалось сложно, но быстрый взгляд на Жало отрезвил его и напомнил, что всё это видели другие. Жало видела это? Терногрив? Королёк? Они теперь будут шушукаться за его спиной и смеяться, как же здорово Журавлиная решила над ним подшутить? Из горла донёсся низкий рык, и Гремучник хлестнул себя хвостом, резко поворачиваясь к Кукушонку и Жало.
— Будь увереннее, Кукушонок. В лесу дозволено дрожать только мышам, — говорила воительница с Кукушонком, и Гремучнику вновь потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Жало не обратила на произошедшее никакого внимания. "Ну и слава Предкам..." — выдохнул глашатай, заметно расслабляясь. Ему не нравились такие игры на потеху публике. Будь это кто-то другой, а не Журавлиная, он бы давно остановил наглеца и доходчиво объяснил, почему так делать точно нельзя. Но она... Какого Цапа она этого избежала? Почему он застыл и глядел на неё, как мышеголовый? "Только вернись с охоты..." — подумал Гремучник, дав себе мысленное обещание выловить после Журавлиную и поговорить с ней об этом. Никто не должен так с ним общаться, даже она. Хотя почему даже? "Хватит. Потом", — мысленно рыкнул он.
Каким-то образом он пропустил ответ Кукушонка, и теперь Жало отпускала его играть. Видимо, тот справился с вопросом, но Гремучник был уверен, что точно нашёл, к чему бы придраться. Мальцу просто повезло в этот раз.
Жало подошла к глашатаю ближе и поманила в сторону. Вид у неё был подозрительно серьёзный, и Гремучник медленно пошёл следом, оглядываясь, не захотел ли кто подслушать их разговор.
— Ты говорил, что кто-то не хочет принимать Лепестка. В чём проблема? — остановившись, спросила Жало, и Гремучник на миг даже обрадовался, что это было не по поводу Журавлиной, чего он почему-то боялся, но затем помрачнел и отвёл взгляд. Опять эти серьёзные разговоры о том, что уже давно должно быть решено и закрыто. И разве он это говорил?
— Потому что он одиночка? — ответил Гремучник очевидную вещь. Но вряд ли Жало была той, кто не знал об этом. Так какой ответ от него ждут? — Не хочу вдаваться в подробности, что там произошло у котят, но можешь спросить Пыльнолапку, почему они его не принимают. Остальным, не обделённым умом, давно должно быть понятно, что все котята охраняются Законом, и мы не можем не принять их.
К сожалению, Чернозвёзд в число остальных не входил. Гремучник всё ещё злился, но решил не говорить про брата, надеясь, что его решение не окончательное. Всё, что он думал об этом, он уже ему высказал, и если что, повторит ещё раз. Он не гордый.

Взгляд Жало казался Гремучнику изучающим, и он не мог не ответить на него своим — вызывающим и прямолинейным. Ему не нравилось чувствовать себя объектом для оценки или осуждения, что бы там ни надумала себе старшая воительница. Возможно, они имели разную позицию по этому вопросу, но отказываться от неё или как-либо стесняться своих слов Гремучник не собирался.
— Он сын Грохота и Мыши, — поправила его Жало, и глашатай моментально фыркнул и изогнул кончик хвоста.
— Как угодно, — не стал спорить он. Грохот и Мышь, одиночки, какая была разница? На чистоту крови это не повлияет. Преданность и принадлежность — вот что было важно. Они впитываются только с молоком матери, и неважно, приёмной или родной. Но раз Жало так нуждалась в уточнениях, пусть продолжает и дальше закрывать глаза на очевидные вещи.
— Неужели ты пытался отогнать воинов от Лепестка только из-за парочки котят? — спросила воительница, склонив голову. И снова этот внимательный оценивающий взгляд. Гремучник поднял бровь.
— Ты от меня что-то ожидаешь? — ответил вопросом на вопросом он. Зачем искать второе дно тому, что и так находится на поверхности? В нём сомневались? Его испытывали? По правде говоря, подобное осуждение или постановка под вопрос его действий ему не нравились, но он старался не подавать виду. Это получалось так же хорошо, как и коту летать, но он хотя бы пытался, а не сыпал ядом в попытке не потерять лицо.
— Впрочем, не важно. Я тебе доверяю. Раз от безделья их мозги превращаются в мышиный помёт, нужно просто найти им занятие.
Этот ответ его удовлетворил, и Гремучник заметно расслабился. На морде появилась слабая ухмылка — на нежную улыбку он был не способен, да и незачем, если он всё ещё пытался поддерживать образ уверенного и авторитетного глашатая. И эти слова — "я тебе доверяю" — не от кого-то другого, а от Жало. Гремучник не мог не проникнуться к ней ответным уважением и доверием за всё это время. Она была старше и она видела его совсем другим, раньше, в ученичестве. Заставляло задуматься, как много всего изменилось с той поры, когда он был обычным задирой, разочарованием своего наставника, семьи, и, он не будет врать, иногда ему казалось, что и племени. Как много всего...
— Кукушонок интересный малый. Пожалуй, с ним справится даже молодой наставник. А вот Лепесток выглядит безобидно, но чую, ему потребуется твёрдая лапа. Уже думал, кого посоветовать Чернозвёзду им в наставники? — вновь взяла инициативу в разговоре воительница. Гремучник нахмурился и перевёл взглядом сначала на Кукушонка, потом и на Лепестка. До вопроса Жало он об этом не задумывался и даже не собирался. Но теперь приходилось подбирать слова, чтобы не вывалить на кошку всё раздражение и разочарование в своём самостоятельном брате. Нужно ли ей знать, что никакого ученичества у Лепестка может и не быть?
— Как ты сказала, Кукушонку может подойти почти любой наставник. Королёк, к примеру. Лепесток... — Гремучник не смог не сдержать тихий смешок. Слова сами слетели с его языка. — Чернозвёзду не нужна будет моя помощь с ним. Он хочет изгнать всех одиночек из племени, даже котят, как только им исполнится шесть лун.
Выражение его морды ужесточилось. Он повернулся к Жало, смотря на неё так, как она смотрела на него совсем недавно. Во взгляде читалось: "Что ты на это скажешь?".
— Я пытался его отговорить, но он будто потерял рассудок. Он думает, будто одиночки чуть ли не стоят у входа в его палатку и хотят разорвать его горло. Что? Что ему сделали котята? Я не знаю. Он позвал меня обсудить это, но я будто разговаривал со стеной. Только не говори Лепестку и Снежинке раньше времени.
Когда он рассказал это, легче не стало. Стало паршиво и даже немного совестно, что он не мог повлиять на это. С совестью пришло и раздражение. Не совсем верное время, чтобы выкладывать это всё кому-либо.

Спокойствие лагеря, прохладный ветерок и мягкое солнце действовали на Жало благотворно. Матерые бойцы не теряют бдительности, но всё же, за разговором с Гремучником ей удалось дать себе отдохнуть. Он реагировал живо, в жестах и мимике. И пусть Жало не очень понимала его эмоции, они подстегивали её проявлять ту долю эмпатии, на которую она была способна. Этим Гремучник контрастировал со Шрамом. Последний был надёжным товарищем, тем, с кем хочется стоять плечом к плечу в страшном бою. Жало верила, что Шрам понял бы её с полуслова; одного знака хвоста достаточно, чтобы показать ему, куда нужно бить. Однако сопереживать Шраму, думать о его боли и ранах, Жало бы не стала. Это было жестоко, но Жало чувствовала, что её сопереживание применимо к Шраму так же как удар когтями по мёртвой мыши. Можно, но бессмысленно. Шрам был великолепен, когда становился движущей силой её планов. Но дискутировать хотелось с Гремучником. Краснобока напоминала ей собственного брата, а Королёк с Журавлиной сегодня повели себя как парочка проказливых учениц, которых не помешало бы в воспитательных целях отправить чистить палатки. Невольные мысли о соплеменниках вызвало осознание: сложно найти того, кого считаешь равным себе, и при этом интересным. Жало много лун делила соплеменников на "благонадежные фигуры, не требующие к себе внимания" и "невоспитанных котят". И не понимала, завидует или сочувствует таким, как Шишкарь и Королёк, которые ловят эмоции Лепестка и других, пропускают через себя и отдают внимание и заботу.

Она уже не помнила, когда её отношение поменялось. С посвящением Горечавки в воины? Или позже? Так или иначе, теперь ей было интересно, кого Гремучник предложит в наставники нынешним котятам. Ответ на вопрос "почему интересно" она бы не дала. Глашатай выбрал Королёк для Кукушонка. Идея была хороша — и как Жало сама не додумалась? Собственный ученик отвлечёт кошку от её обычной суетности и заставит направить силы в нужное русло. А Кукушонку будет комфортно с наставницей, способной не только обучить, но и развлечь его.

— Я думала о Шишкаре, — поделилась Жало мыслью, не считая, что мнение будет лишним. — Порой он кажется растерянным, но у него сильное чувство долга. Шишкарь увидит, как Кукушонок заикается, и захочет стать сильнее, чтобы не быть плохим примером ученику. Убьём двух крыс одним ударом.
Жало могла не понимать, чем вызваны неуверенность Шишкаря и заикание Кукушонка, но боевой опыт подсказывал ей, что клин вышибается клином. Мысль о том, что Кукушонок и Шишкарь помогут друг другу увеличить силу духа и воли вдохновляла её, как командира вдохновляет продуманный план движений его отряда.     

Но когда речь зашла о Лепестке, воодушевление сменилось хмурой настороженностью. То, что высказал Гремучник, могло поменять представление воина о своём лидере. Из уст любого другого эти слова звучали бы провокационно и вызвали у неё гнев. Но кто мог знать Чернозвёзда лучше, чем Гремучник? У неё не было причин не доверять словам глашатая.

— Вот оно как, — пробормотала Жало, переваривая полученную информацию. Она могла понять стремление Чернозвёзда изгнать одиночек — в конце концов, он был преемником Когтезвёзда — но это стремление зашло слишком далеко.

— Не думаю, что дело в бреднях Осозвёзда, — Жало тут же отмела первое возникшее у неё подозрение. Она не считала своего предводителя ведомым котом. Он мог согласиться с тем, что чужаки в лесу лишние, но вычищать собственное племя только из-за слов соседского лидера? Уж проще собрать одиночек и отправить их воевать с совами. Кстати о птичках...
— Чернозвёзд мог решить, будто нападение совы на Лепестка — это знак, что котята принесут племени беду, — предположила Жало, пытаясь вспомнить какие-то странности в поведении предводителя в тот день. "Да только попробуй вспомни теперь, как он глядел и что говорил тогда". Жало махнула головой, отгоняя досадные мысли. Чернозвёзд мог помутиться головой, и Гремучник поступил правильно, поделившись этим. Он глашатай могущественного племени, и должен понимать, что не одинок, а знаки звёзд — сложны и запутанны. Вдруг предки пытались в когтях совы выразить злую, несправедливую волю самого Чернозвёзда? 

— Знаешь, Гремучник. Всё не так плохо, как кажется. Чернозвёзд может дать Лепестку и Снежинке новые имена, но от этого они не перестанут быть необученными котятами. Племя подчиняется не только ему, но и Воинскому Закону. Оно не отдаст котят просто так.

Племя было великой силой, которой можно управлять с умом — и которая обернётся против тебя, если поступишь неумно. Жало чувствовала: у Гремучника достаточно воли, чтобы сплотить племя против несправедливого решения, когда то будет вынесено открыто, перед всеми. И не глашатай — само племя — заставит предводителя отступить.

— Особенно если ты вступишься за них.

Её взгляд выражал уверенность.