Прошло всего несколько дней с тех пор, как от Небесного Дуба остались одни обугленные ошметки. Для Сумрачных котов хуже исхода быть не могло. Им пришлось уступить территорию. Предводитель племени потерял жизнь. Многие были ранены или обожжены, либо наглотались дыма. Все то время, что песчано-бурая ученица пребывала в целительской, ее не отпускал нескончаемый поток разного рода мыслей - фаталистических, пугающих и испуганных, обреченных... разного роде негативных, если быть конкретнее. Но только сейчас, когда душа вдоволь накричалась обо всем и ни о чем, в ней не осталось ничего, кроме зияющей пустоты, что отражалась в слегка потухшем взоре прищуренных янтарных глаз. На кошечку напала апатия, и ей потребуется еще какое-то время, чтобы отойти от этого состояния, когда ты словно даже дышишь по инерции, просто, потому что можно и так надо. На все прочее просто стало как-то... все равно, что-ли? Эмоциональное истощение есть эмоциональное истощение. Особенно после насыщенных на эмоции событий это немудрено.
С того момента, как Свиристелинка вновь обрела сознание и способность мыслить здраво, она не могла думать ни о чем ином, кроме как о том, что она облажалась. Всех тех ран, ожогов, горестей, смертей, даже падения Дуба... всего этого не должно было произойти еще долгие луны! Но вот... произошло. И теперь это событие стало центральным для разного рода кошмаров, посещавших ученицу. Кошмаров в полубреду, в котором она находилась первые дни после окончания битвы. А когда бред сошел, она все еще продолжала заниматься самокопанием, раз за разом откапывая одно из двух сильных чувств, бушевавших внутри. С одной стороны - чувство вины перед Чернозвёздом. Из-за нее ему пришлось рисковать жизнями, в итоге одной пожертвовав. Все еще всплывающее в памяти бездыханное тело отца с ужасающей раной в боку заставляло наворачиваться на глаза слезы. С другой стороны - чистое пламя ненависти к Марго, лежащей неподалеку от нее. Если бы эта блохоголовая бродяга не полезла играть в миротворца, о чем ее никто не просил, они с Грозохвосткой успели бы отбежать вовремя, но нет, надо же было ей полезть куда не надо. Но теперь она точно запомнит, что не нужно лезть к разгоряченным битвой воинам. "Надеюсь, Чернозвёзд в скором времени избавится от нее, чтобы не было так тошно заходить в целительскую и в лагерь в целом. Она лишь обуза и помеха, кормится за наш счет и не делает ничего," - злые мысли все крутились в голове кошечки, перемешиваясь все с тем же стыдом. А учитывая, что он вытекает из ненависти, то от сего она становилась лишь больше день ото дня.
Сейчас, когда к Свиристелинке вернулась способность существовать в целом, она как никогда почувствовала острую потребность в том, чтобы просто что-нибудь сказать. Песчано-бурая ученица не особо любила размениваться на пустую болтовню в обычные дни, но сейчас, когда контакты ограничивались лишь сухими предписаниями Ольхи, ей хотелось выть от бездействия.
Круг морд, с которыми можно было хоть чем-то перекинуться, хоть междометиями, тоже был не особо широк: в целительской остались только сама хозяйка, которую отвлекать от работы не стоило и не хотелось, Марго, на которую смотреть было противно, и особенно тяжело пострадавшие - сама ученица и ее невольный сосед и брат по несчастью - Пятно.
Выбор был очевиден.
Слегка коснувшись хвостом бока молодого воителя, Свиристелинка перевела на него совершенно лишенный эмоций взгляд. Уставший. Безразличный.
- Не спишь? - тихонько поинтересовалась она, едва заметно моргнув, - тебя еще не тошнит от того, что тебе ничего нельзя делать, просто лежать и наблюдать за редкими прохожими? - она слегка дернула ухом, давая понять, что если ему сейчас не хочется разговаривать - можно не отвечать. И все-таки, что-то сказать стоило, о чем-то побеседовать, поделиться своей болью, в конце концов. Менее знакомому легче довериться, говорите?
Сейчас проверим.

Возможно, в иных обстоятельствах Свиристелинка бы и удивилась тому, что собеседник не стал открещиваться от навязанного разговора, но эмоциональное состояние ученицы не оставляло никакого места для проявления любых чувств, кроме вселенской усталости. Пятно промолчал несколько секунд, явно обдумывая, стоит ли. Песчано-бурая не торопила. Лишь смотрела совершенно лишенным жизни взглядом куда-то в грудь воина.

В конце концов, повернувшись телом в ее сторону, Пятно решился поговорить, и Свиристелинка навострила уши:

- Тошнит, - Пятно взглянул на нее снизу вверх, с высоты своего роста и с учетом того, что ученица физически почти не могла оторвать голову от подстилки, - еще немного, и я начну продумывать побег.

Уголки губ песчано-бурой поползли вверх. Слегка, как получилось, но получилось плохо.

- Если надумаешь – скажи мне, я буду рада помочь, - попыталась пошутить она, но тихо, чтобы Ольха не услышала. Мысль о побеге интересна и заманчива, однако в глубине души кошечка понимала, что она мало реализуема. Вновь повисла пауза, после чего Пятно продолжил:

- Или нет. Ольху жалко. Ей и так тяжело, - на эту реплику Свиристелинка слегка кивнула головой, моргнув, выражая согласие, после оглянувшись в сторону целительницы.

- Она смелая, - проговорила ученица медленным, спокойным голосом, в котором мелькала легкая грусть, - раз решилась действовать вопреки приказу наставника, что бросил нас в погоне за призраком, ради того, что считала верным. Племя нуждалось в ней, и она ответила. И это не может не восхищать, - она обернулась к собеседнику, - ей тяжело, но я уверена, что она справится.

Свиристелинка опустила янтарный взгляд в пол, выдержав паузу. После чего нашла в себе силы поднять голову, посмотрев Пятну в глаза.

- Скажи, а нужно ли нам было все это кровопролитие? – в ее взгляде появились отголоски жизни, и в нем виднелась горечь, — Ради чего мы сражались? Ради усмирения гордости наших грызущихся веками предводителей? - непрошенные слезы появились в глазах ученицы, ее речь становилась все быстрее и отчаяннее, - За это я чуть не отдала свою жизнь? За это Чернозвёзд пожертвовал своей?

Кошечка остановилась, чтобы отдышаться, успокоить рвущиеся наружу слезы. Но эти вопросы рвались наружу не слабее. И рано или поздно, они должны были быть заданы. Хоть даже и тому, с кем общались не так много.