Рассказ Стрекозы о том, как ракушки чуть не отгрызли лапу её брату одновременно вызывал у Оленьего и интерес и страх. Не зная точного образа этой штуки, сознание рисовало в его голове нечто жуткое, похожее на чьи-то большие челюсти. Просто челюсти без лица, без головы и туловища. Ой, у-у-у.
Он очень удивился, когда Стрекоза вдруг прервала свой рассказ и метнулась к воде. Кудрявец удивленно задрал уши и вытянулся, не совсем понимая, что же могло там так привлечь его подругу. Хорошо, что она вернулась к нему быстрее, чем он стал надумывать, что это он мог быть каким-то образом виноват в её задержке. Она вернулась к нему с каким-то странным чашеобразным камешком.
Но это был совсем не камешек, а одна половинка скорлупки от тех самых ракушек, о которых Стрекоза ему тут рассказывала. Как оказалось, вовсе она не была такой страшной, какой Олений её представлял. Тем не менее это не отменяло того, что с новым для себя предметом обращаться нужна с предельной опаской и осторожностью. В истинно кошачьих манерах, кудрявец стал изучать этот объект. Он прижал ушки и пригнулся к земле, осторожно рассматривая ракушку. Потом он попробовал очень медленно и аккуратно протянуть к ней лапку и резко ударил ей по чашечке, тут же отдернув конечность и спрятавшись за хвостом. Но от ракушки по прежнему так и не изошло ни одной угрозы, по этому котик расслабился и теперь уже осмелился наклониться к ней и понюхать.
Ракушка пахла сыростью, глиной и рыбой... Или это была лапка Стрекозы? Поняв, что уткнулся носом в белоснежную кисть кошечки, которая как раз одновременно с мордой Оления потянулась к раковине, юноша тут же вздрогнул, покраснел и отпрянул. Он не мог не отметить, что ему понравился этот запах, однако он в тот же момент покосил на кошечку свои невинные виноватые матово-серые глазенки, как бы прося прощения за то, что так в ней врезался. "А у неё приятный запах," - Олений подумал вовсе не про ракушку.
А рассказ получился и вправду интересный. Пусть Олений и не понимал точно, что такое жемчуг, что такое икра, как рыбы её мечут. Но ему даже нравилось это. Не зная этого всего, он мог подключать всю свою богатую фантазию, чтобы создавать образы и уже не боялся, что его как всегда может завести на что-то жуткое и страшное. Не боялся, потому, что стрекоза рассказывала всё это так тепло и весело, что даже все демоны, гнетущие парня, вмиг расступались перед её светом.
В конце рассказа Стрекозы, Олений вдруг подумал и попросил её о том, чтобы он мог взять эту скорлупку себе. Он пока ещё не представлял, как сможет незаметно пронести её с Совета, но решил, что потом придумает, и убрал в сторону.
После этого он приступил к своему рассказу, который получился у него не менее интересным и захватывающим, судя по тому, с какими эмоция о орлах слушала Стрекоза. Странное и приятное было это чувство, когда рассказываешь что-то что для кого-то считается чуть ли не за гранью фантастики, а вот для тебя оно кажется вполне обычным.
А сколько орлов Олений поведал за свою жизнь! Они и правда очень страшные! Однажды он видел, как такая птица подняла с земли целого кролика, так, словно бы он был для неё всего лишь пушинкой. А ещё однажды Оления водил к их гнездовищу его наставник, чтобы посмотреть на этих птиц вблизи. Кудрявцу тогда было очень страшно, никакие его испуги не сравняться с тем, какой он испытывал тогда. И был однажды такой случай, когда орел прямо из лагеря напал на Расторопшу, схватил его и потащил в воздух. Воины отняли старика у птицы, не дали её унести его далеко, а сам Расторопша о том случае рассказывал, что орел просто офигел от того, на какого габаритного кота он покусился.
А ещё однажды... да много каких было ещё однажды! Если бы Олений стал это всё рассказывать, у них со Стрекозой бы это заняло ещё не одну ночь. Но, увы, столько времени у них не было. И снова задумавшись об этом, Олений вдруг погрустнел. Ему было приятно болтать с этой кошечкой, шушукаться о внешности, делиться своими племенными особенностями и культурой. И, Стрекоза начала нравится Оленьему, от чего мысли о скором прощании с ней начали расстраивать кота.
Нагнетало ещё и то, что кошка опять начала расспрашивать Оления про его шерсть. Разве не понятно ей было, что это больная тема и она легко вынуждает его начать нервировать?
Но, те не менее, отнекиваться теперь кудрявец не стал. Стрекоза немного поделилась с ним о себе и о своей семье, и он должен был. Однако Олений погрустнел при воспоминаниях об этом.
- Я родился таким. Не знаю точно, почему это случилось. Да и не кто не знает. - он вздохнул, опустив голову, - Мои родители самые обычные и нормальные чистокровные коты нашего племени. Да и моя сестренка, - тут он немного улыбнулся. Перохвостая всегда заставляла его улыбнуться. Подняв голову, Олений взглянул на Стрекозу, - Да, у меня тоже есть сестра. Правда, всего одна. Младшая, - пояснил он, после чего вздохнул и снова опустил голову, вернувшись к рассказу. - Даже она. Она нормальная. Немного рыжая, как наша мама, немного белая, как наш отец. И с шерстью у неё всё в порядке. Да и у всех в порядке, - недосказанное "кроме меня" так и повисло в воздухе.
Да уж, эта история была не такая задорная как те, которыми парочка делилась друг с другом изначально. Олений даже пожалел, что вывалил всё это на Стрекозу. Он тут же поднял голову, встревоженно и виновато взглянув на кошку. Ему было очень приятно то, что ей так понравилась его шерсть. Всем приятно знать, что они могут кому-то нравиться. Пусть это и очень пугало. И Олений совсем не хотел расстраивать ни себя, ни Стрекозу. Просто, это слишком плохая тема была для него.
Но оказалось, что даже погрустить с этой кошечкой кудрявцу было приятно. Он тепло ей улыбнулся, прижал к голове уши и поддался вперёд, потеревшись о щеку Стрекозы своей щекой.
- Спасибо, что посидела со мной, Стрекоза. - мяукнул он, но был вынужден отстранится, когда увидел вновь появившегося на пригорке большого серого Волнореза. - Но, кажется тебе уже пора к своим. Тебя брат зовет. - вздохнув, добавил Олений. Он улыбнулся кошечке. В любом случае ему с ней было хорошо. И он только надеялся, что и ей тоже. Мало кто захотел бы так надолго засидеться с таким невротиком. А Стрекоза засиделась.
