*из разморозки*
Север был в прострации. Он безразлично следил за собранием, медленно переводя взгляд с Алозвёзда (теперь уже Алозвёзда) на Каменницу, с Каменницы на других соплеменников, с воителей на котят, прослеживая каждую сеть трещин на скале, с которой вещал их новый предводитель. Почему всё казалось таким бесцветным? Почему от чужих улыбок и радостных выкриков начинало тошнить? Хотя никто, вроде, особо не радовался, но Север почему-то специально выискивал в толпе кого-то улыбающегося. Наверное, просто хотелось убедиться, что не ему одному сейчас хочется уйти с этого собрания и долго не появляться на чужих глазах. Но его природная проницательность сегодня отказывала: толпа сливалась в цветное пятно и расплывалась, словно рябь на воде. На том самом месте когда-то стояла Серая Комета... А вон там, где сидят оруженосцы, прижималась к боку Ледника Грозохвостка. Север моргнул. Рябь ушла.
Из всей речи Алозвёзда, превратившейся в голове белоснежного воина в какую-то кашу, Север вычленил одно — ему дали ученицу. Как вовремя... Он не сразу вспомнил, кто такая Шиповинка, поэтому долго бездумно выискивал её в толпе. Со всех сторон послышались крики поздравления, заставившие воина немного прижать ухо. Хотелось в тишину...
Следом заговорила Каменница, но Север не хотел её слушать. Мало кто сомневался, что она станет глашатаей. Нужно было быть слепым, чтобы не видеть, как всё это время она метила на эту должность и кидала пронзительные взгляды то на Серую Комету, то на Рыжелиста. Теперь пусть развлекается и играет в главную — воину было плевать.
Сейчас он даже завидовал Седобору, который мог сидеть в своей палатке, травить байки, спать и есть сколько пожелает. Первое, что сделал Север, когда Ледник скрылся в палатке целителя, — уткнулся в шерсть старому другу. Кто, если не он, мог разделить боль от утраты дорогих им обоим кошек. Именно благодаря его поддержке воин сидел сейчас на собрании, а не сломя голову отправился к обрыву смерти. Рыжелист, Цап, Алозвёзд, тоже пытался поддерживать, ещё тогда, когда Каменница прибежала в лагерь, но разве может он... Север опять сморгнул рябь и заметил его вместе с Чёрной Полосой, уходящего прочь из лагеря.
Где же тогда Ледник? Волнение за сына отвлекло его от ненужных мыслей. А, да, Шиповинка...
Кот тяжело поднялся на лапы и осмотрел поляну. Соплеменники уже начали расходиться, поэтому найти Диковинку с двумя её дочерьми оказалось Северу по силам. Диковинка выглядела расстроенной, и раньше воин понял бы, почему, но сейчас даже такие мыслительные процессы казались неподъёмными.
Котята щебетали о чём-то, что Север не расслышал. Он подошёл к своей ученице и изобразил на морде улыбку — всё же, это был её день посвящения. Он должен был произвести хорошее впечатление. Наверное.
— Привет, — коротко поздоровался он. — Поздравляю. Можешь не волноваться, она в надёжных лапах, — обратился он уже к Диковинке. Посмотрел на ученицу, прикидывая, что им обоим сейчас по силам. — Думаю, ты хотела бы наконец прогуляться по нашей территории?
Наверное, это было единственным хорошим предложением, чем можно было заняться — на большее он не способен. Пока что.
Из палатки целителя, куда прошмыгнула Морошколапа, наконец вышел Ледник. Север вскинул голову, как только увидел его, и в груди тут же больно защемило. "И Рыж... Алозвёзд ушёл, оставив его вот так?" — раздражённо подумал кот и подозвал сына хвостом. Не сильно-то и педагогично.

← палатка целителя

Ледник понимает, как только рассвет снаружи палатки выжигает ему глаза — он все, что только мог, пропустил. Прощание с собственной матерью (и, неформально — с сестрой), возвышение Рыжелиста в его новой предводительской должности, и, что почему-то кажется особенно важным — назначение нового глашатая племени. К тому моменту, как он решается показаться, на поляне остается совсем немного котов; он ловит глазами несколько скрывающихся в палатках хвостов, и малодушно радуется тому, что ему не придется столкнуться с доброй половиной соплеменников, спрашивающих, как он держится, и нужна ли ему какая-то помощь (Ледник не ощущает никоим образом сил столкнуться с этим прямо сейчас). Какое-то время он стоит посреди порога, половиной лишь высунувшись наружу, и взвешивает свое решение с небольшим опозданием — а дальше-то что? Куда он собирался пойти?

Ответ является ему сам собой, когда недалеко от скалы он замечает знакомую фигуру отца.

Тот его видит тоже — подзывает к себе хвостом, и Ледник внезапно теряется, хотя каждая кость в его теле кричит лишь о том, чтобы броситься к Северу и ткнуться ему мордой в плечо — чтобы больше никогда ничего в этом мире не знать и не видеть. За собственную мученическую слабость перед родителем стыдно до жути; пускай им обоим сейчас тяжело, но отцу-то в любом случае в сто раз тяжелее. У Ледника хотя бы есть Север с этим его самым плечом — а кто теперь есть у самого Севера? Никого, кроме бессильного сына, способного к одним лишь беспомощным, жалким страданиям.

Ледник громко шмыгает носом, но лапы себя переставлять заставляет. Хватит уже, наверное, пытаться убегать от реальности.

— Я тут, — сообщает зачем-то, не зная, что еще говорить. Рядом с отцом крутится Шиповничек; при виде ее Ледник вспоминает тут же мгновение в палатке целителя, когда девочка пыталась его подбодрить, и на душе становится еще более гадко. До чего он только докатился, и насколько же жалким он выглядел (выглядит?), если ребенок посчитал своим долгом его утешать?

- Что за вопросы? Я тебя не только этому научу, - наклонившись к ученице сказал кот. От счастья Шиповинка радостно помахала кончиком пушистого хвоста.
- Ура! - мяукнула кошечка. В этот момент к ним присоединился Ледник:
- Я тут.
- Ледник, привет! - обрадованно поздоровалась рыжая обладательница зелёных глаз, но, посмотрев на друга и по совместительству кота, которого она ставила себе в пример, пригнула ушки. Она почувствовала что-то странное. Ей не понравился запах Ледника, в нутре защемило, и, отведя взгляд, оруженосец заметила, что её шёрстка после ночных похождений перестала быть чистой, гладкой и блестящей. Встряхнув всем телом, чтобы от шерсти отпала непрошенная грязь, она села обратно рядом с Диковинкой и начала вилизываться, чтобы привести свой вид в порядок. "Звёздные предки, и вот так я выглядела на посвящении в оруженосцы? Перед всем племенем, предводителем и наставником?!" - с ужасом раздумывала она. Север начал задавать вопросы Леднику, но Шиповинка, даже с её любопытством, не смогла вслушиться в разговор: на неё до сих пор немного накатывал сон, да и рыжая усердно умывалась, практически полностью увлёкшись своим занятием. Иногда она ещё немного умывала свою пёструю маму, посчитав, что сейчас достойный момент для времени мурчания.

— Диковинка, не грусти! Ну пропустила и пропустила, что же теперь поделать? Я теперь Морошколапа, а она — Шиповинка. Я теперь ученица целителя. Всё, как ты хотела. - светленькая дочка пыталась успокоить Диковинку, но та как-будто становилась ещё грустнее.
- Я хотела?..- тихо переспросила двуликая, не понимая почему Морошколапа ставит её желания приоритетнее желаний Звёздного племени и своих собственных. Да и вообще Диковинке было слишком непонятн, как можно не хотеть следовать своему предназначение.
- Не беспокойся, ты пропустила совсем чуть-чуть! Кстати, теперь Север - мой наставник! Правда круто?- поддержала сестру Шиповничек. - Север? Ну хоть одна хорошая новость. - с облегчением подумала Диковинка.  Она до последнего боялась, что дочери выберут не подходящего наставника.
— Привет, поздравляю. Можешь не волноваться, она в надёжных лапах, - новоиспеченный наставник тоже был здесь. Диковинка пробормотала слабое "спасибо", и прикусила язык, когда захотела вместо поздравлений ещё раз отвесить белому коту соболезнований, ведь боялась даже представить, как сильно он переживает гибель Серой Кометы.
А дальше всё было словно в каком-то тумане. Дочери разошлись с наставниками, а Диковинка осталась одна, и казалась самой себе ещё более одинокой, чем Север.  И в эту минуту она совсем-совсем не знала что ей делать, и куда идти. Словно вся жизнь вдруг резко без причины потеряла какой-то смысл.
Смутно осознавая, что делает, Диковинка перетащила свою подстилку из яслей обратно в воинскую палатку,  и попыталась уснуть на ней. Но сон никак не шёл, и тяжёлые мысли не давали ей покоя, поэтому не у силах больше ворочаться, она поднялась на лапы и побрела в сторону выхода из лагеря.
>>>>>>>>>>>Расколотый дуб