Наверное, прошло не мало времени, прежде чем Дымок проснулся. Ни хороших, ни плохих снов он не видел, только иногда всплывало белое размытое пятно, кричащее на шишку, но об этом он решил поскорее забыть, ни придавая особого значения.
Голова почему-то невыносимо гудела, а в детской чувствовался слабый запах рвоты и трав. Дымок зевнул широко, во всю пасть, как любил это делать, выкатился из своего гнёздышка, шумно плюхнулся на пол и сел, немигающим взглядом уставившись на скучные стены скучной детской. Он расплывчато помнил о том, что делал сегодня утром, голова была заполнена густым туманом, и совершенно ничего не всплывало в памяти. Помнилось только одно "облачко", напоминавшее о чем-то мягком и приятном.
Это ничуть не утешало котёнка, а наоборот злило. Он никогда и ничего не забывает,  помнит каждую кочку на поляне, каждую упавшую на голову шишку, каждый цветочек, который затоптал, поэтому забыть, что делал сегодня утром он просто не мог. Хотелось сразу же найти кого-то, кого можно во всём обвинить и глазом не моргнуть. В голове всплыл образ Пятныша, которого Дымок недолюбливал всей своей чистой душой.
- О, звёздные белки Грозового племени! - он тут же сморщился и противно высунул язык, потому что имя белоснежного разбудило спящую голову и рассеяло в ней туман. Вспомнился и больной живот со страшной лягушкой, и Ольховая Лапка со свёртком трав, и то самое кричащее пятно-Алтей, и... О-о-о! Дымок тюкнулся головой об пол, не то от стыда, не то от злости на себя, так больно, что злёзы хлынули из глаз, и лапки невольно потянулись к ушибленному носу. Тем самым облаком была Ольховая Лапка, а он... А он...
Даже живот заворотило от этих мыслей, от этих возмутительных, просто смешных мыслей. В жизни бы Дымок и усиком не стал прижиматься своей пушистой шкуркой к какой-то некрасивой, грязно-кремовой, да к тому же, наверняка, и до мозолей на лапах жесткой шерсти. Голову расшибет, а не сделает. Вот встретит он эту Ольховую Лапку и как заедет ей по носу, что вовремя не остановила, и принесла эту странную траву, от которой теряешь голову. И Алтею тоже, за то что хранит её у себя, и Пятнышу, а ему даже дважды за то, что помог об этом вспомнить.
Кивнув самому себе, Дымок поднялся на лапки и пошёл к выходу из детской. С поляны доносились голоса соплеменников, наверное, обсуждающие что-то жутко интересное. Дымок даже весь засмущался, представляя, что говорят о нём, как хвалят его красивую шерстку, невероятные способности, могучие, сильные лапки, острые зубки, и недюжую силу, которую он себе напридумывал. Хвост трубой, спина ровная, нос задран, и с важным видом он вышел в свет.

-----> Главная поляна

------------------------------------  ♠♣♥♦  Начало Игры  ♦♥♣♠  -----------------------------------------

Сначала был мир. Этот мир был огромен или мал, теплым или холодным, мягким или жестким. Клочку рванного сознания еще не были известны эти термины и ему было безразлично на то, что они значили. Клочку сознания было лишь известно что в этом мире он не один. Рядом был его двойник, хотя едва ли он знал что значит и это. Просто рядом всегда было это движение и оно успокаивало, внушало что-то теплое и близкое. Это движение скрашивало монотонное существование окружающего мира.
Затем были толчки, появился шум, но движение рядом все так же внушало спокойствие. Мир стал больше, но вовсе казалось бы и не изменился. Вскоре гениальная мысль донесла в разум что движения рядом это что-то мягкое и что-то отдельное от всего остального мира. Гениально, хотя едва ли клочок сознания мог знать что это такое. Просто очередное открытие.
Прошло еще время и у сознания появлялось все больше и больше мыслей, а значит и двигалось оно все больше. И вечным содельником в этом движении был тот комочек что всегда был рядом. Они всегда двигались вместе - начинал клочек, а комочек подхватывал. И наоборот. Кажется это было весело или что бы значило то, что каждый раз, когда начиналась эта волна, клочек с нетерпением ее подхватывал?
А потом парочка доигралась. Мир внезапно сжался, а потом стал таким холодным и большим что клочек истошно запищала, даже не поняв откуда у нее появилась способность обжигать свою грудь чем-то изнутри. Звук собственного голоса был странным, рот уже закрылся, а писк продолжал звучать. Только где-то сбоку.
Комочек. - Первое что подумала малышка и торопливо зашаркала в сторону единственного знакомого существа во всем этом новом мире. Она снова пискнула и прижалась к мокрой сестренке, чувствуя как тепло медленно разливается между ними, создавая легкие отголоски навсегда утерянного мира где были лишь они вдвоем.

Когда Алтей сказал Пламенному что у них с Инекрылкой будут котята, каштановый наверное испытал все чувства которые наверняка больше в жизни его не посетят. Как? Он? Отец? Ну да, с учетом обстоятельств не так уж и удивительно, да и сам он уже безумно хотел обзавестись собственными маленькими мохнатиками. Но все же. Не так он себе представлял это чувство. Он ожидал что его будут мучать сожаления, чувства ошибки, чувство неготовности стать родителем, но новость оказалась для него настолько счастливой, что все опасения просто лишь приятно испарились. Быть может все было потому, что Инекрылка была совершенно особенной кошкой? И то было верно. Единственное опасение у старшего воителя вызывало лишь то, что что-то могло пойти не так и он мог навсегда потерять свою возлюбленную. Конечно это были лишь процентные опасения и он сам выживал в более печальных статистиках, но все же.
Эти пару месяцем Лис отходил от Инекрылки только чтобы лично словить ей завтрак обед и ужин из исключительно только самых свежих и вкусных зверей болота, а если королева желала чего-то особенного то и вовсе переступал границы дозволенного, лишь бы достать что нужно. За любой косой взгляд на его избранницу кот мог спокойно вызвать за стены и навалять по ушам, ибо любой стресс для нее был пыткой для него. Благо большая часть племени вполне позитивно отнеслась к будущему поколению, а те кто сомневался повторяли историю тех кто косо смотрел. Пламенный всегда подходил ко всем своим делам с обязанностью и дотошностью, а потому спорить с ним никто особо и не хотел.
Когда подошли последние сроки Пламенный вовсе спал в детской, чтобы, не дайте Звезды, Инекрылка родила в одиночестве. Вот начались первый схватки, а Алтей, как на зло, именно в этот момент вышел за травами. Ну и ладно, я же не маленький. Сбегав за свежим мхом, Лис, шатко да валко, но принял роды и первым увидел появившихся на свет его собственных котят.
И мир будто бы остановился. Два совершенных, одинаковых пищащих комочка. Какая прелесть!
- Инекрылка, они самое большое чудо которое я видел в своей жизни! - Кот благодарно пригнулся к кошке и нежно ее лизнул, - Спасибо, снежинка! - Лис вернулся к дочерям и принялся вылизывать крошек, а потом внезапно осознал что совершенно не знает как хочет назвать их. Все имена о которых думали они с Инекрылкой едва ли предсказывали что у них родятся близняшки, а ведь нужно было теперь подобрать правильные!
- У нас близняшки девочки, как назовем? - беспомощно спросил кот, надеясь что хоть у серебристой будет ответ на этот вопрос, - если что, вот эта старшая, - сказал Лис и положил малышке на голову маленький еле заметный клубок мха, чтобы не запутаться. Святая мышь, А если мы их еще и перепутаем?!

Льдинка осторожно протиснулась сквозь ветви куста. Оглядев детскую, она выбрала свободное место и улеглась на мягкий мох. Игра совершенно вымотала её, и кошечка свернулась клубком. Но уснуть ей всё не удавалось. Вздохнув, она постаралась забыть об этой неудаче. Льдинка в который раз зевнула и закрыла глаза. Ей снилось, что она уже выросла и сейчас бежит по лесу. Льдинка остановилась и принюхалась, почувствовав запах дичи, кошка прижалась к земле и стала осторожно красться. Вскоре Льдинка заметила мышку, которая была так занята, что не замечала приближающуюся к ней охотницу.  Льдинка прыгнула, и вцепилась зубами в свою добычу. Серая открыла глаза, и замурлыкала, ведь ей приснился такой хороший сон.

← главная поляна

Ежевичный лаз встречает ее теплым ароматом молока, и Рощица чувствует себя немного успокоенной. Она любила посещение яслей, даже после того, как переселилась под крышу ученической палатки – несмотря на проказы неугомонных котят, некоторые из которых бывали чуть шумнее других, это место у нее неизменно ассоциировалось со спокойствием и беззаботным существованием; когда от тебя никто ничего не ждет, никто не возлагает на тебя свои надежды, и все, что тебе нужно делать – это вовремя ложиться спать да хорошо питаться. И, вероятно, не доставлять проблем матери, но с этим у Рощицы в принципе никогда не было проблем.

– Доброе утро, – опустив на мгновение свою ношу из дичи, негромко роняет она в полумрак, надеясь не потревожить жителей детской, если им повезло еще спать. Мышь, однако, предстает перед ней уже проснувшейся, и Рощица презентует ей крупную белку, ласково поведя хвостом, – Я решила озаботиться вашим завтраком, надеюсь, ты не против.

Взгляд ее падает на два шерстяных комочка, жмущихся к боку Мыши, и сердце Рощицы наполняется теплом. Это была еще одна причина, по которой она любила приносить еду королевам.

– Как ты себя чувствуешь? Могу только представить, как хлопотно быть матерью, – она смотрит за спину королевы, высматривая старших котят. Про поход за Шмелебоком, в который вызвался Пятно, она решает не упоминать – не ее об этом рассказывать, в конце концов, – Скажи, палатка ведь не протекает? Подумать только, столько дождей… Не дай Звездное племя кто-то из малышей заболеет в этой сырости.

Рощица останавливается на мгновение, чтобы промотать в голове то, что сказала, и второй раз на дню неловко себя одергивает.

– Ох, прости, я не хотела утруждать тебя своей болтовней с утра! Лучше пойду отнесу это Лунишке и Тихоне, – она подбирает брошенную у лап ящерку и проходит вглубь палатки, обозначая свое присутствие гортанным урчанием. Пора малышам просыпаться, а то не дело это – сопеть в подстилку, когда все остальное племя давно уже поднялось на лапы.