[indent=2,0] Пепельнолапка сидела напротив своего отражения. Она не понимала, что происходит и где она находится. Все было довольно размыто, казалось, это был сон, но все ощущения были вполне реальны. Она чётко видела себя в отражении. Кошечке стало не по себе. Раньше она могла видеть себя только в отражении водной глади, но никак не в непонятной голубого цвета штуке. Вокруг было темно и холодно, лишь от этой "вещи" исходил слабый свет, позволяющий видеть острые пики.
— Вероятнее всего, это пещера. Слова кошечки эхом улетели в пустоту, где как оказалось, была прекрасная акустика. Пепельнолапка, сидящая напротив злобно усмехнулась и по бокам появилось ещё два отражения: от одного исходила аура добра и детской невинности, а от другого сухое и холодное безразличие. Добрая Пепельнолапка улыбнулась, а вторая никак не отреагировала. Ученица испугалась и начала пятиться назад. Только вот, отражения не отдалялись, а задняя лапа не нащупала опоры. Что за шутки? Кошечка помотала головой, желая как можно скорее проснуться. У неё не получилось, они трое просто сидели и молча смотрели на "оригинал". Пепельная сверкнула глазами и попыталась вглядеться в пустоту позади. Выхода не было. Это напрягало. Добрая Пепельнолапка была намного прозрачнее остальных. Откуда-то пошёл туман или дым и единственный источник света погас. Остались темнота и страх. Закашлявшись, будущая целителтница отступилась и провалилась в темноту. Её крик стоял эхом у неё же в ушах. В последнее мгновение ученица видит лед, но не находит собственного отражения и...

И Пепельнолапка резко подскочила с места, её шерсть стояла дыбом, а всегда безразличные глаза были полны ужаса и страха   будто она пару секунд назад увидела барсука... Нет, намного хуже.
— Ещё бы чуть-чуть... — вздохнула пепельная. Ей хватило нескольки секунд, чтобы понять, что она в своей родной целительской. Вокруг почему-то было довольно много народа. Ладно, Крапинка и Кожан должны быть здесь, а что тут забыла Лютик? Быстро прилизав шерсть на грудке, Пепельнолапка прилегла на подстилку. Сердце колотилось словно палёвка, пойманная в лапы охотника. Кошечка испуганно огляделась. Что это было? Послание от Предков? Простой кошмар? Она вздохнула и положила голову на лапы.
— Оставайся тут до утра. Если воспаление станет меньше, тогда сможешь выйти, если же нет, то придется здесь задержаться, — говорил Дурман. Точно, он должен знать ответ, но целитель бросил последнюю фразу и выскользнул из пещеры прежде, чем Пепельнолапка успела что-либо сказать. Она подошла к Лютик и обнюхала её лапу. Ученица предположила, что это мог быть вывих.
— Какие травы тебе дал Дурман? — спросила ученица и принюхалась, — крапива... и календула... А пожевать что-нибудь дал? — суетливо спросила Пепельнолапка. В её голосе до сих пор присутвовала дрожь, она вся была в напряжении.

Когда кошечка поняла, что все лицезрели её пробуждение, ей стало жутко неловко. Образы отражений и их силуэты стояли перед глазами и в пещерной темноте, казалось, что кроме Лютик и Крапинки кто-то за ней наблюдает. Мурашки посыпались по спине ученицы и она подпрыгнула, когда хвостом коснулась лапы Крапинки.
— Крапинка! — на автомате пискнула юная целительница, — ляг отдохни, не мешайтесь под лапами. Держу пари, сейчас к твоему наставнику придёт наведаться его семейство. Станет душно. — задыхаясь тараторила полосатая кошечка. Она не могла сидеть на одном месте и то и дело подходила, то к травам, то к Лютик, то к углу в пещере и втягивала воздух. Так она пыталась успокоить себя и понять в чем дело.
— Как думаете, если я умру, кто-то из вас сможет занять моё место? — закрыв глаза проговорила ученица, — всмылсе, может кто-то хочет? А может кто из котят Ржанки... Змейка? Да-да, этот крольчонок вполне мог бы стать целителем. — сдвинув бров вслух рассуждала пепельная ученица. Она выглядела как сумасшедшая: растрепанный вид, тонкие зрачки и прижатые к затылку уши.

Пепельнолапка подошла к спящему Кожану. Она просто села напротив и с пустым взглядом начала смотреть на него.
— Я рада за тебя, Кожан. Знаешь, можешь мне не отвечать. Молчишь и молчи дальше, вряд ли я когда-то тебе это скажу на прямую, но тебе очень повезло. Ты странный, но не настолько с приветом как я. У тебя есть и брат и сестра. Ты наверное никогда не видел больше одного Кожана в себе. А может видел? Стоит спросить? Наверное. Когда проснёшься, я обязательно спрошу. Интересно,  если бы у племени не было целителей, коты бы могли лечить друг друга просто так? Пепельнолапка зажмурилась и вздохнула.
— Я пропустила, Дурман сказал, когда он сможет вернуться? — прикрывает веки, шёпотом спросила ученица.

Отредактировано Пепельнолапка (2021-01-06 22:52:37)

— Четверть луны желательно обеспечивать твоей лапе покой, иначе вывих воспалится, и будет заживать еще дольше, — вынес вердикт Дурман, нанося на лапу мазь и заталкивая в пасть Лютик маковые семена. Крапинка одобрительно закивала. Уж пойти-то против решения целителя никто не сможет! Сама Лютик, впрочем, так не думала, и сразу же подскочила на месте, — Нельзя, у меня же тренировка, мне Фазан голову откусит, если я не смогу прийти! Это будет уже третья тренировка, которую я пропущу, а я ведь даже луну не проучилась.

Ну конечно. Фазан. В отвращении крапчатая ученица сморщила нос.

— Да пусть он только попробует! Я ему так...

— Крапинка, тебе тоже нужен покой. — Дурман спокойно оттеснил её в сторону, казалось, ещё чуть-чуть - и он заткнёт ей пасть хвостом. Чуть опешившая Крапинка вспомнила, что и правда собиралась сладко проспать до конца дня... Но поспишь же тут, когда такое творится!

— Я, наверное, пойду к себе. — Палевая ученица тут же поспешила ретироваться в палатку оруженосцев, — Я и так вас уже достаточно потревожила, да и народу здесь и без меня уже достаточно. Спасибо, Крапинка, выздоравливай поскорее, спасибо за помощь, Дурман, извини, что разбудили ни свет, ни заря... — Лютик выскользнула из пещеры, словно боялась, что её силой заставят тут остаться.

Обеспокоенная Крапинка принялась хромать вокруг своей подстилки. Лапа всё ещё мерзко ныла, но гораздо более мерзким было то, как обращается со своей ученицей этот черный воитель, и, подумать только! Её сестра, Зарянка! Она почему-то по самые уши была в него влюблена. Поначалу этот факт Крапинке просто не нравился, но сейчас он приводил её в ярость, и она злобно хлестала себя хвостом по бокам, не в силах успокоиться и присесть.

Вереница спутанных мыслей была прервана очень банальным образом - они чуть было не столкнулись лбами с Пепельнолапкой. Казалось, и друг друга-то они заметили только сейчас.

— Крапинка! Ляг отдохни, не мешайтесь под лапами. Держу пари, сейчас к твоему наставнику придёт наведаться его семейство. Станет душно. — нервно шикнула на неё ученица целителя, и Крапинка послушно плюхнулась задом прям там, где стояла - на подстилку рядом с Кожаном.

"Да уж, если сразу заявятся Ясколка и Зайцелов, в целительской будет не протолкнуться..."

Словно в ответ на эту мысль, в голове девчонки возникла ужасно вредная, но, как ей самой показалось, гениальная идея. Она осторожно оглянулась на Кожана, заворочавшегося рядом.
— Тогда я пойду на тренировку тоже. — Твердо сказала ученица. Непонятно было, кому именно предназначалась эта фраза - то ли Пепельнолапке, то ли Кожану, то ли уже успевшей сбежать Лютик, — "Посмотрю хоть на его морду от такой выходки." — Если уж ей в таком состоянии можно заниматься, то и мне тем более.

— Как думаете, — донёсся до неё голос Пепельнолапки, — если я умру, кто-то из вас сможет занять моё место?

Крапинка опешила. Это был совершенно не тот вопрос, который она ожидала сейчас услышать.

— Эээээ, — неловко протянула она. — Папа говорил, каждый кот неповторим, и заменить никого нельзя...

— В смысле, может, кто-то хочет? — по спине Крапинки пробежали мурашки. Она вспомнила свою детскую увлеченность травами и то, как просиживала дни и подслушивала бубнёж Дурмана. Она давно отказалась от этой идеи, но слова Пепельнолапки заметно напрягли ученицу, — А может, кто из котят Ржанки... Змейка? Да-да, этот крольчонок вполне мог бы стать целителем. — полосатая продолжала, словно и не слышала её вовсе, а говорила сама с собой. Резко встрепенувшись, она подошла к Кожану - Крапинка сначала подумала, что идёт она к ней, и испуганно отползла в сторонку. — Я пропустила, Дурман сказал, когда он сможет вернуться?

Крапинка оторопело кивнула в сторону поляны, — Да он вроде и не собирался уходить... Так, вышел воздухом подышать... Слушай, может, тебе тоже надо? Кажется, ты... — она по-детски наклонила голову вбок, — Устала? — Сложно было подобрать более точное слово, но поведение ученицы целителя в который раз вызывало у неё множество вопросов. Она была непредсказуемой,на один и тот же вопрос могла дать разные ответы в зависимости от... От чего вообще?
У Крапинки просто голова шла кругом, когда она пыталась выявить хоть какие-то закономерности в поведении Пепельнолапки. Если раньше это можно было списать на детскую непостоянность, то в последнее время это заметно усилилось и порою откровенно напрягало. Когда Пепельнолапка была в хорошем расположении духа, то с ней можно было болтать о чём угодно, но, если отвлечься на что-то - вернуться можно было словно вообще к другой кошке. Замкнутой, резкой. Будто это вовсе не она пару минут назад смеялась вместе с тобой над дурацкой ежиной шуткой.

Отредактировано Крапинка (2021-01-08 20:21:38)

← главная поляна

После того, как нырнул в целительскую (зияющую черным проходом, от вида которого у него дрожь прошла по всему телу), Зайцелов замечает следующую за ним Ясколку, также проснувшуюся — он слегка отодвигается с пути, чтобы она могла проскользнуть рядышком, и приветственно касается носом ее дрогнувшего уха. Явление сестры вызывает у него призрак невольной улыбки, как то всегда бывает, и все же он роняет негромко, чтобы не потревожить раньше времени находящихся глубже в пещере:

— Прости, если это я тебя разбудил.

Вопрос: "Ты тоже к Кожану?" он не озвучивает, и без того знающий ответ наверняка; конечно же, она первым делом пошла к Кожану. Зайцелов проходит дальше в палатку, вдыхая украдкой стоящий здесь дух сухих трав, не выветривающийся даже в Голые Деревья — в этот же момент приходит воспоминание, как его насильно откармливали ромашкой, в наименее... счастливый период его взросления, и горьковатый привкус словно бы сам собой ложится на язык, неожиданно ярко и безошибочно. Дурмана внутри не наблюдается, что не становится для Зайцелова откровением — его он видел, вышедшим на поляну еще по пути сюда, и решил не тревожить целителя с утреца пораньше расспросами о состоянии брата и его ученицы; в конце концов, рассудил он тогда, если бы случилось за ночь что-то из ряда вон, все бы уже об этом знали (преимущества жизни в племени). Зато здесь все еще сидит Пепельнолапка, которой воитель почтительно кивает, сопровождая жест доброжелательным: "Доброе утро", и вот уже нахождение за ее спиной громоздкой фигуры Сохатого взывает в нем к секундному удивлению — уж кого-кого, а новоиспеченного глашатая он не ожидал здесь увидеть.

— Доброе утро, — слышится он снова, обращаясь на этот раз ко всем раненым и неожиданным гостям, и, замешкавшись, усаживается рядом с Сохатым после того, как быстро переглядывается с Ясколкой, — Надеюсь, мы ничего не прерываем? Здравствуй, Сохатый, — он кивает отдельно пестрой ученице, стараясь не врываться слишком очевидно в ее беседу с Пепельнолапкой, — Крапинка.

Девочка выглядит давно проснувшейся и положительно бодрой для кого-то, кого не давеча, чем вчера укусила ядовитая змея. Решив для себя, что это признак выздоровления, Зайцелов улыбается снова, на этот раз намеренно и с закравшимся в выражение облегчением — которое тут же сменяется неловкостью, когда глаза его падают на кроличью тушку, принесенную, очевидно, Сохатым.

— А я и не додумался принести вам поесть, Кожан, прости, — чуть прижав свои крупные уши, говорит он, поворачиваясь к брату, и черты его искажаются плохо скрываемым беспокойством. За брата он переживает чуть больше, нежели за Крапинку, и вовсе не потому, что семейные узы его к этому обязывают; на самом деле нет. Просто он знает прекрасно, что Кожан, в силу своей природы, переносит любые ранения в сопровождении большого стресса, и пусть его физическое состояние на первый взгляд кажется Зайцелову более чем сносным, он уверен почти наверняка, что с эмоциональными последствиями случившегося им обоим еще только предстоит столкнуться в полной мере. По крайней мере, думать в таком направлении воителя заставляют невольные вспышки тревоги, преследующие его здесь и там — не то, чтобы это ему незнакомо, однако давненько он не нервничал в таких количествах, — Как ты себя чувствуешь?

Отредактировано Зайцелов (2021-01-11 13:33:56)

— Доброе утро... — неохотно буркнула Крапинка пришедшим. В палатке и правда становилось слишком уж тесно - Зайцелов, Ясколка, даже Сохатый заглянул проведать Кожана. Ученица отползла к стенке пещеры, чтобы никому не мешать, но даже там ей всё время казалось, что кто-нибудь сейчас наступит кому-нибудь на хвост или отдавит лапу.
В то же время члены её собственной семьи пока не появлялись - ни родители, ни кто-то из неугомонных сестёр, так что Крапинка по-детски обиделась на родных (Как могли они бросить её здесь! А они ведь определенно бросили, а не заняты своими делами), да и на других соплеменников до кучи. Дурман вредный, Пепельнолапка странно себя ведёт, Зайцелов зануда, Ясколка... Ясколка была хорошей, но Крапинка все равно на неё обиделась. На всякий случай.
Вежливые, сдержанные разговоры троицы большеухих ещё больше распаляли её огорчение и, всем своим видом показывая раздражение, она недовольно сопела в тёмном углу у выхода из пещеры. Так как за те краткие минуты, в течение которых ей было не скучно сидеть и сопеть, никто не обратил на неё внимание, Крапинка расстроилась ещё сильнее.

Никто и не заметит, если она уйдет из палатки. Она как-нибудь доберется до места, где будут тренироваться Фазан и Лютик, и, как настоящий герой, не даст вредному черному коту обижать соплеменницу.

По крайней мере, так думала сама Крапинка.

Прижавшись к глинистой, прохладной стене пещеры, она проскользнула мимо соплеменников к выходу - благо, от взгляда Кожана её закрывала широкая серая спина Сохатого. Лапа всё ещё болела и её неприятно кололо при каждом шаге, отчего ученица отчётливо прихрамывала, но это казалось ей не слишком большим препятствием в таких серьезных делах. В конце концов, Лютик же тоже хромает?

Прошмыгнув в кусты за спиной Дурмана, выбравшегося из палатки подышать, она коек-как поднялась из низины, служившей лагерем племени Ветра, и втянула носом воздух. Запахи соплеменников смешались в неразборчивую кашу, но, неловко пошныряв вокруг, она всё же уловила слабый запах Лютик. Серьезно нахмурив брови, ученица заковыляла по следу.

----------> за Лютик

Отредактировано Крапинка (2021-01-28 13:36:11)

— Благодарю тебя, брат. Намного лучше, твоими стараниями и усилиями целителей.

"Моими стараниями ты оказался здесь в первую очередь," — не в силах сдержать себя от этого, думает Зайцелов горько и остро, однако вслух говорит другое:

— Дурмана и Пепельнолапку воистину направляют звездные предки, — и, не изменившись в лице, продолжает смотреть на Кожана пристально, сравнимо тому, как мать, не моргая глазом, наблюдает игру котят под открытым небом — неотрывно и всегда в готовности защищать. Легкая нервозность родственника для него очевидна, как если бы он смотрелся в прозрачные воды реки, однако он не уверен, что кто-то из присутствующих котов видит это в нем также ясно (не считая Ясколки). Из самого Зайцелова актер всегда был довольно посредственный, и порой ему кажется, будто все его мысли и страхи написаны у него прямо на лбу для любого, кто возымеет интерес их прочитать — надо сказать, ощущение не из приятных; поэтому в данный момент он более чем уповает на невежество окружающих.

— Уже не в духе, как я успел заметить, — слышится Сохатый, и слова его побуждают Зайцелова глянуть сначала на него, а потом на брата, с бровями, приподнятыми лишь чуть-чуть в намеке на: "И что это должно означать?". Более он, впрочем, ничем не высказывает своего секундного замешательства, — Может, хотя бы вы обратите его внимание на еду. Я, конечно, не целитель, но на голодный живот лечиться явно сложнее. И ему, и Крапинке...

— Не могу с этим не согласиться, — придав своему голосу назидательности, важно кивает воитель, настойчиво игнорируя спазм в своем собственном пустующем желудке — как забыл принести завтрак Кожану, так же он напрочь забыл и позавтракать сам. К счастью, в племени оказались коты более продуманные, чем он, и Зайцелову остается только быть благодарным за это, — Хотя я более чем уверен, что мой брат и сам это прекрасно понимает.

Последнее он добавляет, тем не менее, с нотками давления, вину за которые Зайцелов тут же списывает на не утихнувшую пока что тревогу за благополучие Кожана. Он не уверен даже, что ему делать с этим поселившимся внутри неуемным животным, скребущим по его ребрам со вчерашнего и вплоть до сегодняшнего — наверное, только спросить у Дурмана напрямую, как скоро Кожан поправится полностью. Словно прочитав его мысли, Сохатый очень кстати добавляет:

— Дурман скоро вернётся, я думаю, — после чего усаживается с явной хозяйственностью, обвивая лапы пушистым хвостом, — А я не уйду, пока ты не обратишь внимание на труды наших охотников.

Он думал уже о том, что назначение Сохатого глашатаем — одно из немногих решений, которые дались Звездной Сойке хорошо (да простят его предки за эти мысли), и теперь его глазам предстает подтверждение, пускай даже сам Кожан с большой вероятностью такой настойчивости по отношению к себе не оценит. Почему-то Зайцелова это забавит, и он выдыхает в тишину целительской короткий смешок. В ответ на обращенные к нему взгляды роняет реплику:

— Тем не менее, Сохатый, если у тебя есть еще обязанности, тебе стоит ими заняться. Кожан... — он хочет сказать что-то вроде: "Кожан в надежных лапах", однако вовремя себя останавливает. Это будет незаслуженной лестью, ответственность за которую воитель не станет на себя принимать — не тогда, когда брат находится в этой палатке по его собственной, Зайцелова, вине, — Я за ним присмотрю. Уж мне не впервой.