Северяк распахнул голубой глаз и, обежав им медленно пробуждающуюся поляну, широко зевнул, потягиваясь. Сегодня он спал вне палатки, чтобы только вставшее солнце разбудило его лучиками теплого света. Ведь что может быть приятней пробуждения от мягких, согревающий волн, заставляющих буквально дрожать от наслаждения? Особенно сейчас, когда последние шесть месяцев ты дрожал от холода. Ну, Северяк, конечно, не видел ничего ужасного ни в Голых деревьях, ни в снеге, с завидным упорством умудряясь наслаждаться жизнью даже в самые лютые холода и голод, но даже он признавал, что Зеленые листья со своими солнечными ваннами были куда как приятней метелей и буранов. Да и не поспишь во времена Голых Деревьев вне палатки – а оруженосец так любил сон на поляне, а не в тени кустов. Многие не понимали этого стремления отдыхать отдельно ото всех, но Сева вообще мало кто понимал.
Зевнув во второй раз ещё шире, юноша перекатился на спину, вытягивая лапы вверх и выпуская когти, а затем прикрыл глаза и согнул конечности, укладывая их на грудь. В такой день даже не хотелось вставать. Впрочем, он проснулся рано, есть у него ещё немного времени для того, чтобы погреться в солнечных лучах и не получить нагоняй от наставника, которого разноглазый продолжал исправно слушаться (точнее, периодически слушаться), несмотря на то, что возраст недавно перевалил за ученический. Из-за отсутствия предводителя Сев продолжал оставаться оруженосцем и радостно пользовался возможностью ничего не делать, ссылаясь на свое невысокое положение в племени. А Ливень не переставал возмущаться безалаберности своего подопечного, подгоняя его выполнять воинскую работу, которая быстро надоедала беспрестанно отвлекающемуся созданию.
- Почему меня не разбудил? Здесь так красиво! – на этот раз был распахнут другой – желтый – глаз, моментально нашедший источник звука (благо, он был слева) в виде двух маленький котят, выползших на поляну и подставивших свои носы солнечным лучам. Один из них – серый пушистый комок – был слишком недовольным для первой вылазки, а вот вторая – худощавая черная малышка – больше пришлась Севу по душе со своим восхищением и любопытством во взгляде. Но серый клубок так сильно напомнил своего отца, что желтый глаз даже как-то обеспокоенно сузился, хотя беспокойство было направленно исключительно на то, как к нему будут относиться в племени.
«Даже не знаю, что хуже – если он унаследует характер отца или если унаследует характер матери».
- Конечно красиво, - он, если честно, сам не ожидал, что заговорит с этими двумя, но так невинно и прекрасно они, такие маленькие и неопытные, выглядели в первый свой выход из Детской, что Северяк не удержался, - мир вообще очень красив, - на секунду прикрыл один глаз, а затем вновь распахнул пуще прежнего. – Вам ещё предстоит многое увидеть, - он лежал на спине, так что они видели только один его глаз – желтый – и не знали о его гетерохромии. – И некоторые не дожидаются посвящения в ученики, - белобокий весело сверкнул оком. – Но не подумайте, я не подталкиваю вас ни к чему конкретному, просто я в вашем возрасте с удовольствием слинял из душного лагеря, - замолчал, разглядывая на вытянутой лапе когти, - или это было не в вашем возрасте... да, наверное, я был все-таки немного постарше. Но, впрочем, это не имеет особо значения, если мозги уже появились. Хотя, думаю, мой наставник убежден, что они у меня до сих пор не появились. Может, он и прав. Вполне возможно, что он прав. Но, знаете, правота – понятие растяжимое. Никто не знает, где кончается правда и начинается ложь, есть такая территория «серых» поступков и слов. Ни белое, но и не черное. Что-то среднее. Хотя, наверное, нет безусловно серого поступка или слова. Оно всегда или с каплей черного, или с каплей белого, а то иначе как бы мы смогли оценивать поступки других? А, может, все поступки истинно серые, но мы просто видим их по-разному? – быстро покосился на котят. – А есть ли рыжие поступки? Сложно себе представить даже рыжее слово, не то что поступок. Но рыжие, наверное, тоже есть. И синие есть. И зеленые.
