Блеска, похоже, ее откровения ничуть не смутили – напротив, он поддерживал разговор с неубывающим энтузиазмом, словно она, Рощица, и вправду была ему искренне интересна. Позволив себе такую мысль, она даже слегка расслабляется, расправив ссутуленные до этого плечи, и улыбается уголком губ на слова речного о семье, вновь обращая воспоминания к сестрам. Впрочем, уже следующее предложение обрушивается на нее вместе с приливом удушливого стыда.

– Вон, сколько внимания вокруг тебя было на Совете! Разве может таким похвастаться слабая и неуклюжая кошка?

«Вполне, если под вниманием подразумевать насмешки и нелестные сплетни», – хочется ответить ей, но выходит только неопределенно дернуть ушами. Неясно, почувствовал ли Блеск неблагоприятное изменение в атмосфере вокруг них, однако с темы про печально известный Совет он быстро соскакивает, возвращаясь на нейтральную территорию. Рощица ему за это благодарна.

– Расскажи о семье! – предлагает он вместо этого, тут же делясь подробностями о себе. Рощице почему-то нравится, как он, осознанно или нет, предлагает равноценный обмен информацией, открываясь ей с таким энтузиазмом, что не отвечать тем же самым ей становится слишком неловко – умно, по крайней мере, против ее природной уклончивости работает исправно, – У меня вот осталась только сестра. Мы с ней вместе воспитываем котят.

«Осталась?» – вскидывает брови Рощица, но Блеск, похоже, по-другому понимает пробежавшую по ее лицу тень замешательства, потому что дальше добавляет торопливо:

– Ой. Это совсем не то, что ты подумала! – и Рощица даже улыбается, вклиниваясь в его речь тихим:

– Я вовсе ничего не подумала…

– У меня есть котята, – о, думает она запоздало, и неловкость возвращается, – Их мать умерла, и поэтому их вскормила моя сестра, у которой тоже есть котята.

Рощица медленно кивает, усиленно обрабатывая услышанное. Мысль о том, что где-то там, в речном лагере, этого кота дожидаются котята, в то время как сам он сидит здесь и настойчиво пытается разболтать ее, отзывается хлынувшим в тело напряжением, равно как и осознание присутствия в жизни Блеска мертвой подруги, матери этих самых котят. Прочистив горло со странной смесью неловкости и сочувствия на лице, она говорит осторожно:

– Я… сожалею о вашей с котятами утрате, – и мрачно кривит губами, – Ты, должно быть, любил ту кошку… Впрочем, это совсем не мое дело, прости! Мне стоило промолчать, прости.

«По-хорошему, тебе стоит молчать всегда – так сойдешь, быть может, за умную».

– На самом деле, у меня тоже есть сестра. Даже две, – добавляет Рощица, задумчиво склонив голову, – Мы с ними… не очень похожи, откровенно говоря.

Блеск удивляет ее излучаемым простодушием, не обратив, похоже, внимания или вовсе решив игнорировать незатертое в голосе сожаление. Не впервой будет упоминать, что Рощица всегда хотела быть чуть больше похожей на сестер, урвать по кусочку их уверенности, силы, мятежности – и, пускай даже она могла сказать, нисколько не покривив душой, что своим смирением и тихой угодливостью выиграла благоволение родителей, никакой искренней радости ей это так и не подарило. Вырвавшись из-под купола параноидальной опеки, ее сестры нашли собственные голоса и научились самостоятельно дышать; а Рощица оказалась слишком трусливой, чтобы позволить себе подобную роскошь.

– Смотри, мы с тобой тоже не похожи, а как хорошо общаемся! – заявляет речной воитель, воззвав к мимолетно приподнятой брови: у кого-то здесь явно сильно заниженные стандарты общения, потому что хорошим собеседником Рощица себя крестить не стала бы. В том, что они разные Блеск, впрочем, не ошибается – такой, как у него, открытостью, она может апеллировать разве что в собственных мечтах.

– Ну, – роняет она красноречиво, – думаю, ты прав.

Блеск обращает ее внимание на звезды – темно-синий бархат небес, протянувшийся над их головами, подмигивает тысячами блестящих точек, и Рощица паникует пару секунд, прикидывая, сколько здесь просидела. Матушка, не приметив ее в воинской палатке после заката, непременно заволнуется, и дай Звездное племя, если не поднимет всех на уши, чем позже вынудит Рощицу прятать глаза, словно бы трехлунного котенка. Первый инстинкт говорит возвращается, тянет силком в направлении родных территорий, но Блеск, похоже, пока не допускает мысли об их расставании, а прерывать его просто из-за того, что родители у Рощицы через край заботливые, ей кажется слишком неловким. Рассудив, что лишние полчаса – а может быть, даже час – не сделают ситуацию хуже, она сглатывает свою нервозность, насильно расслабляя напрягшиеся плечи.

– Ты когда-нибудь видела падающую звезду? – она качает головой в отрицании, решив не упоминать о том, что в густом еловом лесу с видимостью неба есть некоторые проблемы, – Я вот несколько раз видел, и мне не даёт покоя вопрос: а куда же они падают?

Рощица всерьез над этим задумывается, находя глазами Серебряный пояс, зияющий на ночном небе полоской пролитого молока. Поразмышляв недолго, отвечает дернувшимся ухом, и озвучивает незамысловатую догадку.

– Не уверена, что они даже долетают до земли… Ведь если так, то кто-то на них наткнулся бы рано или поздно? – она рассеянно улыбается уголком губ, – Но тогда встает вопрос – куда же они деваются в полете.

– Да всё просто же! Их едят птицы.

Рощица не успевает поймать рвущийся изо рта смешок. Блеск говорит так уверенно, что на мгновение она сама начинает верить в его слова – пусть и очень сомневается, что звезды входят в рацион хоть какой-либо птицы.

– А ещё я вот что думал. Звезды это ведь наши предки? Может когда они падают, они просто снова рождаются? – вот это уже похоже на правду, решает она, рассеянно поведя хвостом. Глаза Блеска, устремленные на небо, становятся стеклянными, а после исчезают за припущенными веками. Рощица наблюдает за ним с нескрываемым интересом, – Когда кот и кошка друг в друга влюбляются, их сердца словно магнит притягивают к себе эти звезды, и тогда рождаются новые жизни...

Воительницу захлестывает волной непонятного жара, и она отводит взгляд, надеясь, что Блеск не заметит ее смущения. Сделав вид, будто никогда раньше не видела звездного неба, она начинает очень пристально рассматривать россыпи подмигивающих точек, когда погода начинает вдруг резко меняться, и черные полотна туч выползают словно бы из ниоткуда, перекрывая собою Серебряный пояс.

– Эм… Блеск?

Мокрая взвесь припорошила шерсть, возвещая о приближении ливня. Только этого им не хватало – застрять на скалах на всю ночь из-за внезапно начавшегося дождя.

«И почему я решила, будто все будет в порядке?»

– Ой-ой... Надо поискать укрытие. Идем, – воитель теснит ее с площадки, на которой они сидели, после чего взмывает вверх по камням, кружа в поисках спасения от непогоды. Рощица вздрагивает от косых капель, обрушившихся ей на спину – она терпеть не могла дожди, неизменно делающие ее густую и длинную шерсть тяжелой и сковывающей движения, и искренне не понимала по этой причине речных котов, охотно лезущих во всякого рода водоемы. Пожалуй, она спросит об этом Блеска, как только они окажутся где-нибудь, где тепло и сухо.

Найденная им ниша оказывается меньше, чем на первый взгляд – Рощица понимает это уже тогда, когда Блеск протискивается следом за ней, оказавшись внезапно очень уж близко; она чувствует его мягко вздымающийся бок своим и возносит молитву Звездному племени, что в ограниченном пространстве пещерки не слышно ее гулко бьющегося сердца – ситуация уже через чур неловкая, не хотелось бы ее усложнять.

– Ну... – раздается в зябком полумраке голос Блеска, – В тесноте, да не в обиде, правда?

Рощица выпускает нервный смешок, сгребая всю свою силу воли, чтобы не отвести взгляд от его пытливых синих глаз.

– Знаешь, мне казалось, что речные только и ищут возможность лишний раз намочить шкуру, – верная недавней мысли, отзывается она неуверенно, надеясь, что слова не прозвучат обличительно или – не дай звезды – оскорбительно.

– Хочешь выгнать меня наружу? – кажется, ее слова все-таки обидели. И пока Рощица чувствует себя преотвратно, Блеск рядом начинает возиться – с явным намерением покинуть пещерку, – Мы, Речные коты, конечно не промокаем, но мерзнем, как и все...

– Я вовсе не это имела… – торопливо прерывает она его, но едва ли успевает оправдаться, потому что прокатившийся снаружи гром безжалостно заглушает собой все ее мысли. Блеск снова оказывается прижатым к ней, и Рощица чувствует телом прошившую его дрожь – или это была ее собственная? Непонятно – после чего его голос раздается совсем близко рядом с ухом:

– Прости... Но вот это точно слишком для прогулок! Придется тебе потерпеть наш близкий контакт.

Рощица думает посетовать на Звездное племя, за то, что поставило ее в такое неловкое положение, однако теплый бок, вздымающийся рядом, в то время как снаружи бушует погода, слабовато похож на наказание свыше – так она думает, подминая под себя лапы, и говорит в ответ, нервно дернув усами:

– Я и не пыталась тебя прогнать.

Она вновь некстати думает о племени, задаваясь вопросом, хватились ли ее – здравый смысл подсказывал, что да, зная суетливость родителей, однако Рощица всерьез уповала, что в этот раз здравый смысл ошибается; меньше всего ей хотелось объяснять, где ее носило всю ночь в такую грозу, тем более, что ответить по-честному будет очень и очень глупо. Стена дождя очень явно дает понять, что в ближайшее время в лагерь ей не вернуться – и Блеск, в который раз прочитав ее мысли, говорит:

– Думаю, надо поспать. Ближайшие пару часов это точно не кончится, а мне ещё на охоту с утра, – после чего уверяет с лапой на сердце, – Я не храплю, честное слово! А ты?

Рощица, вообще-то, понятия не имеет, но решает сказать, что нет, и, выпрямив передние лапы, устраивает на них потяжелевшую голову. Она вдруг ощущает себя по-настоящему измотанной событиями вечера, настолько, что почти не реагирует на Блеска, лизнувшего ее в ухо, и лишь бормочет что-то, близкое к «спокойной ночи», после чего шелест ливня провожает ее в беспокойную дрему.

***

Рощица просыпается вместе с раскатом грома. Заплывшими ото сна глазами смотрит на спящего без задних лап Блеска, и на секунду рассматривает как вариант лечь обратно, пока сменившаяся утром ночная тьма снаружи укрытия не напоминает ей о том, что она вообще здесь делает – и сердце ее проваливается в живот так быстро, что она едва успевает выдохнуть.

Когда она выходит наружу, стараясь не потревожить речного воителя, ее все так же встречает дождь. Соблазн вернуться в теплую и сухую пещеру становится еще сильнее, но Рощица его игнорирует в пользу беглого осматривания местности, словно бы что-то могло измениться за время, проведенное за сном – однако скользкие от влаги камни оставались все теми же. Безотчетно распушившись, словно бы это уберегло ее от мокрого холода, Рощица окидывает взглядом раскинувшуюся у подножия скал племенную территорию, стараясь не думать лишний раз о том, как будет объяснять соплеменникам свое ночное отсутствие, когда взгляд ее цепляется за что-то тревожное.

За ее родными хвойными лесами в небо вился столб темного дыма.

– Блеск! – она суется в ущелье ровно наполовину, вздрагивающим шепотом пытаясь разбудить спутника, и, дождавшись открытых глаз, не стала размениваться на приветствия, заявляя сразу и в лоб, – Блеск, в лесу что-то горит!

К тому моменту, как она высовывает голову наружу, запах гари уже доходит до них, услужливо принесенный ветром. У Рощицы на спине дыбом поднимается взмокшая шерсть, и она смотрит на Блеска беспомощно, взмахивая полосатым хвостом.

– Мне срочно нужно домой, – говорит она без капли той настойчивости, какую собиралась приложить, на случай, если речному вздумается ее для чего-то удерживать, и косится туда, где вдалеке по небу стелется дым от пожара. Открывающийся вид выбивает у нее из головы все понятия о вежливости, так что с Блеском она не прощается, лишь бормочет под нос что-то, подозрительно похожее на «пожалей меня, Звездное племя», и, разворачиваясь, начинает торопливый и неуклюжий спуск вниз, к подножию скал.

→ лагерь племени Теней

>>>>>Лагерь Речного племени
     Мракокрыл шел медленно,  и даже не потому, что подстраивался под неторопливый шаг Ручейницы, а потому, что лапы его словно напились свинцом, и отказывались двигаться. Произнося слова прощания в лагере, он ещё не мог подумать, как на самом деле тяжело окажется уходить, и как сложно будут даваться эти шаги. Тяжёлый груз беспокойства за подругу,  которая хоть и была замечательной воительницей, в её нынешнем положении зависела только от него. А что, если он не справится? Что если он не сможет её защитить? Его не отпускали мысли о собственной вине в том, что так произошло. Ему казалось, что сейчас в лагере, он упустил какой-то шанс уберечь её от этого пути, что выбрал не те слова, не ту интонацию, не те действия... Казалось, будто он мог предотвратить её изгнание, но не сделал этого. И поэтому идти было еще тяжелее.
Оказавшись за пределами границ Речного племени, Мракокрыл почувствовал некоторое облегчение. Он пересёк эту условную черту не только лапами, но и где-то в своей голове, и словно в эту минуту сполна почувствовал себя одиночкой, обретая уверенность. Знакомые очертания древних скал уже вернулись впереди, и Мракокрыл ускорился, желая как можно скорее пересечь их, и оставить Речное племя как можно дальше позади. Но через несколько шагов виновато оглянулся на Ручейницу: им нужно было отдохнуть.
Всё также молча, Мракокрыл уселся на один из камней, задцмчиво глядя куда-то вдаль, затем всё же заговорил:
- Ты голодна? Я могу найти еду.- ему нравилось говорить о житейских вопросах, потому что он боялся вернуться к теме их изгнания, ему совершенно не хотелось обсуждать произошедшее, хотелось скорее уйти от этого, как мысленно, так и физически.