Сын встречает его нежным урчанием и тоже утыкается носом в мокрую шерсть. Север не может сдержать улыбки. Вся семья цела и в безопасности, и это было самым главным счастьем для любого родителя.
— Это вы как сквозь землю провалились! — дуется Ледник на слова воина, невсерьёз, конечно, поэтому кот вновь давит улыбку, — Я думал!.. Я думал, что вы не придете.
Сын выглядит так, будто вот-вот готов разрыдаться. Север его понимает. После всего пережитого остаётся лишь рыдать и смеяться. Рыдать от переизбытка чувств, смеяться от счастливого конца. Кажется, это называется истерикой. Хорошо, что Север в истерики никогда не ударялся — у него вообще были хорошие нервы.
— Прости, этого больше не повториться. Мы с мамой всегда будем рядом с вами. Даже если вы нас не видите, знайте, что мы где-то близко и защищаем вас, — промурлыкал Север, успокаивая Ледника. Он сказал бы что-то ещё, но усталость брала своё. Лапы тяжелели, а слова, что всегда с такой лёгкостью слетали с его языка, не хотели формироваться в цельные предложения. Сейчас бы в тёплую палатку на мягкую сухую подстилку, а не эти мокрые холодные корни деревьев.
"И как тут только спать вообще..." — подумал кот, оглядывая берег озера и пару деревьев, — "Ну ладно, мы не привередливые."
Сейчас он готов был уснуть хоть на голой земле.
— ...Если бы не он с Рыселапкой — то Морошечки и Шиповничек тут не было бы. И только Звёздное Племя знало бы, что же с ними случилось бы... — встала на защиту Ледника Чёрная Полоса.
Север поднял брови и театрально осмотрел сына, потом бросил взгляд и на Рыселапку, хотя та уже, кажется, заснула. Что бы ни случилось, ученики действительно отличились, и кот был приятно удивлён и горд.
— Кто ты и что ты сделал с моим сыном-лоботрясом? — псевдосерьёзно сказал кот, щуря глаза, — Я ожидал увидеть тут Ледника, а вижу какого-то юного бесстрашного героя. Я, конечно, только за, но меняйтесь с Ледником местами хоть ненадолго. Иначе мне больше не получиться быть таким крутым на его фоне.
"Они так быстро растут..." — со светлой тоской подумал воин, ещё раз проводя хвостом по макушке сына.
Глаза закрывались уже сами собой, поэтому кот лениво устроился в корнях деревьев рядом с соплеменниками. День (и ночь) были слишком насыщенными. Организм требовал заслуженный отдых.
— Грозохвостка должна быть с остальными, — слышал уже сквозь сон Север, — А-а-а, мышиный помет, мне же теперь и от нее прилетит...
— Спи, мы завтра скажем ей, каким ты был молодцом, может быть, она хоть немного сжалится, — пробурчал кот и зевнул. На задворках сознания промелькнула мысль, что в их компании не хватает Серой Кометы и Грозохвостки. "Дочь, как мать, сын, как отец", — вяло подумал кот, проваливаясь в сон.

Пробуждение было не самым приятным, но привыкший к лагерному расписанию Север разлепил глаза в привычное для него время. Хотелось, конечно, поспать ещё часок-другой, но у них было много работы.
Как оказалось, почти все уже были на лапах и толпились возле Диковинки, что сильно настораживало. Что он успел пропустить за это время? Опять что-то не услышал?
Взволнованный, он подошёл к соплеменникам, чтобы увидеть Можжевельника, дающего королеве какие-то травы. По запаху напоминало кошачью мяту — он часто давил желание в ученичестве забраться в палатку и стащить оттуда пару-тройку вкусно пахнущих листьев. (И, кажется, порой это желание подавлять не удавалось.)
Соплеменники были на взводе, а маленькая Морошечка слезливо хлюпала носом, смотря то на своего наставника, то на мать.
— Мама будет в порядке? — прохрипела она. Север участливо и грустно улыбнулся. "Если мята, то белый кашель? Зелёный? Нужно будет удостовериться, что у остальных нет симптомов... После ночного заплыва немудрено и заболеть."
Кот не успел ничего ответить, потому что рядом оказалась Серая Комета, раньше не участвовавшая в подобных разговорах.
— Не волнуйся, Морошечка, — предводительница подмигнула малышке, что совсем не было ей свойственно. Север с интересом наблюдал за предводительницей, — нам с тобой нужно сходить на охоту и накормить сие обеспокоенное недоразумение. Мама и все вот-вот будут накормлены. Собери воинов и мы отправимся, — сказала она Рыжелисту. Север не сдержал улыбки. Неужели великая-вечно занятая-предводительница наконец решила участвовать в привычной жизни племени? Это приятно удивляло и радовало. Казалось, она была слишком недосягаема для глаз обычных грозовых котов. Иногда это сильно раздражало, хоть воин и не показывал.
— Я многое осознала, — сказала она Северу уже лично, будто оправдываясь.
— Ночь наедине с собой у Озера помогает разобраться в себе, да? — хмыкнул воин, намекая на отсутствие кошки вместе с семьёй этой ночью.
— Наша близость помогла мне вспомнить ту себя, о которой я забыла. Которой мне, оказывается, так не хватало. И тебе, кажется, тоже, — на морде Севера появляется понимающая улыбка, и он склоняет голову. Она даже не представляла, как ему не хватало прежней Серой Кометы. Нет, не так. Ему не хватало его Мшистой, с которой он решил завести семью и разделить свою жизнь. Всё это время после смерти Кристальной Звезды жизнь будто была быстротекущим незапоминающимся сном.
— Я рад, что ты вновь нашла себя, — коротко сказал он, ясными разноцветными глазами смотря в глаза подруги, — Теперь главное не потеряться снова.
Серая Комета улыбнулась и, бросив на прощание многозначительно "но мы ещё не закончили, верно?", побежала в сторону расколотого дуба.
Север проводил взглядом удаляющуюся предводительницу и с лёгким ощущением на душе обернулся к Рыжелисту.
— Кошки, кошки... — с полузакрытыми глазами произнёс кот, покачивая головой, будто говоря "ну что ж с них взять", но после быстро перешёл к делу, — Вы идите на охоту, а я возьму кого-нибудь и соберу мха на подстилки. У меня от корней все бока ноют, будто меня всю ночь барсуки мяли, — пожаловался кот.
Получив разрешение, он быстро нашёл среди соплеменников Ледника, а вместе с ним и Чёрную Полосу. Рыселапку уже увела Каменница. Кот плохо расслышал, что она говорила глашатаю, но, похоже, хотела проведать затопленный лагерь.
— Ледник, у меня для тебя серьёзное и ответственное поручение. Мы идём за мхом! — торжественно произнёс он. С таким рвением только за победой над вражеским племенем, — Чёрная Полоса, идёшь с нами? Если да, то выдвигаемся.
Она махнул хвостом, призывая следовать за ним, и повёл свой небольшой отряд в сторону ближайшего леса.
---->Ивовая роща

К импровизированным спальным местам, которые Ледник не назвал бы "подстилками" даже при должной доле иронии, они с отцом идут, добродушно препираясь — вернее, препирается Ледник, считая нужным отстоять свою честь перед северовыми мягкими подначиваниями: "Никакой я не лоботряс!", и за этим делом едва осознает передвижение, пока они не оказываются обернуты змеями вокруг друг друга; земля под животом холодная и твердая, и то и дело где-то больно упирается корень, но жаловаться нет ни сил, ни желания. Так что он фыркает, опуская подбородок на отцовский вздымающийся бок, и последние остатки сил тратит на то, чтобы высмотреть среди дремлющих уже соплеменников Грозохвостку — будь ситуация несколько другой, он не постеснялся бы растолкать ее и устроиться рядом, тем более, что желание прижаться к сестре болезненно зудит между ребрами, но сейчас они все и так устали. Не говоря уже о том, что разбуженная Грозохвостка ровно потенциальным нравоучениям, а оно уж тем более никому не надо.

Зевнув до заушного треска, Ледник шумно выдыхает вместе с воздухом последние переживания ночи. Присутствия рядом матери он не чувствует; наверное, само небо должно обрушиться, чтобы вся их семья в кои-то веки легла спать вместе. Лениво прокручивая в голове последнюю реплику Севера, он позволяет ватному истощению забрать его в царство снов — и болезненная тяжесть в лапах наконец-то им больше не чувствуется.

"Молодец", — последняя мысль подсвечена теплым довольством, — "Я — молодец...".

***

Ледник просыпается долго и очень болезненно, в противоположность тому, как засыпал.

Он едва ли осознает внезапно поднявшуюся в племени суету (как позже выяснится, вокруг заболевшей Диковинки), слишком увлеченный собственный поломанным телом — после вчерашних скачек наперегонки со смертью болит абсолютно все, даже такие места, о наличие которых он до этого не подозревал. Упирающийся в бочину корень какого-то дерева совсем ему с этим не помогает; Ледник страдальчески стонет, потягиваясь с не разлеплеными еще глазами, и первое, что отмечает в своем окружении — это отсутствие Севера, уже, похоже, проснувшегося. Самому вставать решительно не хочется, но еще меньше хочется и дальше лежать на промерзлой весенней земле, поэтому одним лишь усилием воли (и совсем чуть — через боль и страдания) Ледник возвращается к сознанию.

А вот насколько ясному — это уже другой вопрос.

— Ауч, ауч, ауч, — кое-как перебрав ноющими лапами, он неуклюже выкатывается из под сени деревьев, под которыми провел остаток вчерашней сумасшедшей ночи, и, поднимая к глазам переднюю конечность, невпечатленно добавляет, узрев содранные о скалы и лесную подстилку подушечки, — Ауч.

Второй инстинкт после пробуждения — всегда искать Грозохвостку, что Ледник, собственно, и делает, но только посредством скользнувших по округе глаз; и, выцепив серо-полосатую шерсть неподалеку, отнюдь не торопится с сестрой воссоединяться. Вместо этого припомнив, пусть не кстати, недавнюю ссору, решает прибегнуть к избеганию — и, задумавшись над тем, что именно ему не нравится в звучании этого выражения, направляется в сторону всеобщего племенного сборища, как был, сонный и всклокоченный. Мало ли, пропускает что-то важное, а привести себя в порядок можно и потом.

— Всем доброе ут... ой, — Ледник выглядывает из-за чьей-то спины, чтобы узнать, в чем весь сыр-бор, и принимает во внимание Можжевельника, хлопочущего над бессознательной Диковинкой. "Она заболела?", — Ладно, беру слова назад, что-то утро совсем не доброе.

Про возможную нетактичность своих слов он думает уже после того, как произносит их, но до тех пор, пока ничья лапа не обрушилась ему на затылок в жесте приучения к чтению атмосферы — все нормально. Ледник убеждается, что с Диковинкой все под контролем (словно бы мог помочь, если бы оказалось обратное), и изучает собравшихся, не уверенный, что ему сейчас делать. Хорошо бы, конечно, позавтракать, однако что-то ему подсказывает — хвост, не иначе — что на охоту никто еще даже не выдвигался, и осознание это вызывает в его желудке неприлично громкий протест.

Ледник недовольно кривится.

— Не волнуйся, Морошечка, — слышится ему подоспевшая на место Серая Комета, и ученик подбирается, с непривычки даже растерявшись. Только теперь, когда мать не имеет больше возможности пребывать половину времени в своей одинокой, холодной пещере, Ледник осознал, как редко на самом деле стал видеть ее вблизи; не считая, конечно же, семейного патруля накануне, но о нем и его исходе он и так пытается лишний раз не вспоминать. Серая Комета, тем временем, выглядит странно довольной для предводительницы, чье племя осталось бездомным на неопределенный срок — однако, при взгляде на нее, и ее улыбку, обращенную к Рыжелисту, Ледник чувствует, как и его настроение потихоньку ползет наверх. Ибо до тех пор, пока его мать, как лидер, уверена в своих силах, все остальные тоже могут быть уверены в своих.

"А-а-а, так вот оно что".

— ...нам с тобой нужно сходить на охоту и накормить сие обеспокоенное недоразумение. Мама и все вот-вот будут накормлены. Собери воинов и мы отправимся.

Ледник готов уже напроситься к ним, движимый голодом совсем на чуточку больше, чем чувством долга, однако вовремя себя одергивает — шерсть его все еще торчит во все стороны, и он не удосужился даже отряхнуться от грязи после того, как встал с земли. Рассудив очень быстро, что Рыжелисту все равно нужно время на то, чтобы собрать охотничий отряд, он отходит слегка в сторонку, чтобы не мешаться под лапами у соплеменников, и принимается за утреннее умывание, краем уха прислушиваясь к происходящему. Главное теперь — не упустить отход патруля, чтобы уж точно к ним примкнуть.

В процессе вычищения пространства между когтями (тоже, к слову, ноющими — надо будет спросить у Можжевельника какую-нибудь обезболивающую травку) Ледник примечает родителей, о чем-то болтающих; думает, было, подслушать — а что такого — однако с его места нахождения едва ли можно что-то разобрать. Оба они, впрочем, улыбаются, заискивающе и даже как-то по-детски, и зрелище это становится для юноши таким неожиданным открытием, что он забывает, чем занимался, и вместо этого впитывает глазами язык движений тела и подмигиваний, пока внимание его не отвлекает выросшая неподалеку Каменница в сопровождении Рыселапки.

"А вот и госпожа "Сделаю все и за всех, и плевать мне, что вы об этом думаете", — Ледник чувствует прилив какого-то странного раздражения, оттого, похоже, что кислая морда Каменницы угнетает всех на расстоянии пяти лисьих хвостов, однако с Рыселапкой все же решает поздороваться; пусть та и выглядит явно не радостнее, чем ее новоиспеченная наставница. Приблизившись к кучкующимся старшим, он улыбается довольно, скользнув глазами по беседующим в сторонке отцу и матери, и после обращается уже к пятнистой ученице:

— Привет, — из угла глаза следя за Каменницей, чтобы вдруг, не дай Звезды, не привлечь к себе ее внимание.

Та, впрочем, говорит с Рыжелистом, и явно не намерена удостаивать кого бы то ни было своим взглядом.

— ...со мной пойдёт Рыселапка. Кого ещё я могу взять?

— Главное – не Ледника, — раздается рядом, и Ледник праведно возмущается: "Эй!". К счастью — или к сожалению — прежде, чем он начинает шутливую разборку с Рыселапкой, рядом с ним возникает Север, и, почему-то, уже без Серой Кометы. Глянув ему за плечо в поисках матери, юноша застает только быстро удаляющийся в сторону леса серый хвост, и что-то внутри начинает противно зудить.

"Вот и напросился на охоту".

Поддавшись совершенно детскому порыву, Ледник показывает язык Рыселапке — надеясь параллельно, что она расценит это столь же шутливо, как и он — и спешит поравняться с отцом.

— Ледник, у меня для тебя серьёзное и ответственное поручение, — ученик расплывается в выражении предвкушения и радости, однако следующие слова Севера, произнесенные, впрочем, все с тем же энтузиазмом, мгновенно стирают с его лица улыбку, — Мы идём за мхом!

— За мхо-о-ом? — Ледник совсем уж страдальчески стонет; и за что ему только все это? Юноша обращает голову к небу, как бы вопрошая у предков, что он такого сделал, чтобы заслужить все обрушивающиеся на него страдания (в процессе пропуская появление Черной Полосы). Предки ему не отвечают, — Но я собирался с остальными на охоту... ой. Привет, Черная Полоса.

На нытье его, впрочем, никто не обращает внимания — ничего необычного. Еле-еле подчиняя себе собственное поломанное тело, Ледник без остатка хорошего настроения устремляется следом за отцом, припустившим нарочито радостно в сторону виднеющегося густолесья. Почувствовав в себе достаточно вредности, чтобы закатить небольшой спектакль, он запускает звуковую атаку в спины впереди идущих воителей, для пущего эффекта запнувшись об очередной проклятущий корень:

— ...да чтоб меня Звездоцап подрал, откуда здесь столько этих дурацких корней!.. Надеюсь, там, куда мы идем, будет хоть какая-то дичь, ну или охотники успеют вернуться до нас, потому что я лично голодный как барсук после спячки... они же впадают в спячку, правильно? Ладно, неважно. Вот вы, скажите, голодные? И да, у меня не одного же все тело болит, как будто я спал всю ночь на валунах? Если у меня одного, то будьте готовы, потому что я собираюсь ныть всю дорогу туда и обратно, и вы меня не остановите...

→ ивовая роща

Отредактировано Ледник (2020-11-04 16:44:11)

ОФФ: прошу прощения, но я отпишусь сейчас, поскольку не знаю, что у меня будет со временем дальше. Все равно ухожу с локации.

Ему так и не довелось получить ответ на свой вопрос, поскольку Морошечка расплакалась, а Лучехвостая и вовсе пришла в ярость, кажется, даже не услышав его слов. Озадаченно переглянувшись с Черной Полосой, которая взяла на себя попытки успокоить Морошечку, кот посторонился, впуская внутрь Можжевельника. Рыжелист, конечно, не имел знаний целителя, однако слушая вполуха его объяснения, какие травы нужно принести, он узнал в описании кошачью мяту и похолодел. Эта трава была знакома, наверное, практически всем, а самому Рыжелисту довелось в ученичестве питаться ею несколько долгих дней. Он помнил свое отвратительное состояние между сном и явью и то, как бредил от температуры. Насколько ему было известно, кашли, при которых применяется кошачья мята, очень легко перерастают в целые эпидемии. Это было начало войны, в которой врагу мог противостоять один только Можжевельник. К счастью, ему всецело можно было доверять.
Когда Черная Полоса выбралась из-под корней, Рыжелист последовал за ней и тоже склонился над лужицей воды.
- Ты сама как себя чувствуешь? - спросил кот у подруги - всё-таки, она была одной из тех, кто провел всю ночь с заболевшей Диковинкой. Впрочем, Черная Полоса выглядела бодро, что не могло не радовать. Появившаяся на полянке Серая Комета ознаменовала собой начало обычных утренних работ, и Рыжелист, лизнув Черную Полосу в лоб, направился к предводительнице.
- Нам с тобой нужно сходить на охоту и накормить сие обеспокоенное недоразумение. Мама и все вот-вот будут накормлены, - она одновременно говорила с Морошечкой и обращалась к нему. - Собери воинов и мы отправимся.
Рыжелист кивнул. Он воспринял фразу "нам с тобой" буквально, решив, что Серой Комете нужно что-то обсудить с ним. Поэтому патруль, во главу которого он поставил Барсучьего, отправился охотиться отдельно. Выполнив распоряжение, глашатай вернулся в центр поляны и замедлил шаг, увидев, что глава племени разговаривает с Севером. Тут же перед ним выросла Каменница.
- Я вчера вызвалась возглавить патруль на разведку в наш лагерь, чтобы проверить как быстро отступает вода. Со мной пойдёт Рыселапка. Кого ещё я могу взять? - кот чуть заметно улыбнулся, отметив фразу про Рыселапку. Больше Каменница не позволит ему распоряжаться заданиями своей ученицы, верно?
- Возьмите с собой Лучехвостую. И передай Грому, если увидишь его, чтобы шел отдыхать после ночного бдения, - вообще-то Рыжелист слабо верил тому, что Гром послушает совета и пойдет высыпаться, в то время как племя находится в такой затруднительной ситуации, но правда в том, что сейчас нужно было не геройство, а ясная голова и сильные лапы. - Удачи в разведке.
Кивнув Каменнице, он поравнялся с Севером, который уже закончил разговор.
— Кошки, кошки... - философски протянул воин, глядя вслед Серой Комете. Взгляд Рыжелиста же автоматически упал на другую фигурку в отдалении, изящную и очень красиво украшенную разноцветными крапинами по мягкой шерсти. Он не смог не расплыться в улыбке. - Вы идите на охоту, а я возьму кого-нибудь и соберу мха на подстилки. У меня от корней все бока ноют, будто меня всю ночь барсуки мяли.
- Извини, - отозвался Рыжелист. Именно он и ещё пара воителей пытались наскоро набрать мха этой ночью. - Сложно было найти достаточное количество под дождем, чтобы хватило на все подстилки. Идите, конечно, и спасибо за помощь! - с этими словами он тоже сорвался с места.

→ Расколотый дуб

Лучехвостая заметила, что все кошки приняли успокаивать Морошечку. Даже Серая Комета подошла к малышке, пытаясь приободрить. Лучехвостая мысленно поблагодарила серую кошку, ведь та была большим авторитетом для всего племени и, вероятно, ее слова значили для Морошечки куда больше, чем слова остальных. Воительница хотела было разогнать взволнованных мышеголовых кукушек, но понимала, что у нее банально нет сил вновь кричать и требовать, чтобы они наконец отстали от и так обеспокоенной кошечки. Лучехвостой казалось, что взрослые кошки совсем не понимают, что делают Морошечке хуже. Но она знала, что когда они родят, то поймут, какими мышеголовыми сейчас являются. Она им напомнит.

Диковинка не просыпалась, она была без сознания. И чем больше крупная кошка ее тормошила, тем сильнее впадала в панику. Лучехвостая не была хорошей матерью, но дочь была для нее если не всем, то многим. После потери своей любви вся жизнь пестрой потеряла смысл и лишь спустя долгое время он сконцентрировался на жизни уже повзрослевшей двуликой кошки.

— Хватит, ну же, прекрати! Она и так слаба: так позволь ей отдохнуть, поддержи ее ласково, по-матерински. Болезнь не отступит от отчаянных просьб, и ты сама это знаешь, — Эхо попыталась остановить попытки пестрой добудиться до дочери. Кареглазая растерянно посмотрела на белую, едва понимая, как она вообще здесь оказалась. Но старейшина была права. Неумолимо права. Сейчас Диковинка не откроет разноцветных глаза, не посмотрит на мир тем самым его взглядом, не улыбнется той самой улыбкой… Длинношерстная рухнула рядом с тяжело дышащим телом дочери и стала вылизывать с каким—то едва объяснимым отчаяньем. Воительница видела на себе чужие взгляды, но никто, казалось, не испытывал простого банального сочувствия. Кареглазая злобно вперилась взглядом в окружающих, из всех сил размахивая хвостом от негодования.

Когда появился Можжевельник, молодой целитель, кошка только злобно зыркнула на него, не отступая от дочери, но давая провестив все манипуляции с ней. Кот не послал ее за травами, не давая почувствовать себя полезной или, быть может, опасаясь, что Лучехвостая просто не захочет расстаться с заболевшей родной кровью. Когда целителю принесли травы, тот не без усилий заложил нужные травы в рот Диковинки. На этом моменте воительница, как и любая мать, проявила обеспокоенность, чуть ли не порываясь ему помочь и все же пытаясь придержать почти безжизненную голову дочери, чтобы ты не подавилась. Морошечка приблизилась к действу, чувствуя, видимо, что теперь это ее ремесло, которое она уже сейчас должна изучать. Лучехвостая криво, но искренне, улыбнулась котенку. По крайней мере срывать свою злость на продолжение своей крови было бы большим неуважением к себе.

— Мама будет в порядке? — спросила кошечка у целителя, однако Лучехвостая не могла в принципе слышать любой ответ кроме положительного, поэтому поторопилась ответить, невзирая на уважение к важной роли Можжевельника.

— Конечно будет! Как ты можешь думать иначе?! Диковинка — очень сильная кошка. Все когда—нибудь болеют, но твоей матери жить и жить! Так что вот увидишь, не пройдет и пол—луны, как она будет в строю и сильная как никогда, — громко произнесла кареглазая, наблюдая, как многие коты, уже потерявшие интерес к сцене, уходят по своим делам. Каменница решила собрать патруль на разведку к лагерю, чтобы понять, в каком он состоянии. Лучехвостая отмахнулась, пытаясь не вслушиваться в говор племени, коты которого почти бездушно сновали туда—сюда, отправлялись по делам и возвращались с чем—то. Пестрая понимала, что сейчас нужна дочери. И что она не простит себя, если уйдет. Рыжелист предложил Лучехвостую в патруль, а Эхо, услышав это, тихонько пихнула кареглазую, над которой взяла негласное шефство. Старейшина наклонилась к уху.

— Иди с ними. Я останусь здесь. Обещаю, что с Диковинкой все будет в порядке, — прошептала голубоглазая. Лучехвостая недоверчиво посмотрела той в глаза, пытаясь понять, где тут подвох. Но в глазах мелькала лишь какая—то странная забота и желание сделать лучше. Воительница нахмурилась, но тяжело поднялась.

— Ладно. Но я не прощу тебя, если с ней что—то случится, — грубо, почти толкая, кошка приблизилась к старшей и, коснувшись щеки той, сказала на ухо, — Я… — кареглазая отстранилась, на мгновенье почувствовав смущение. — Спасибо, в общем, — буркнула она, вспоминая, что Эхо была единственной, кто озаботился ее моральным состоянием.

Рыселапка не сразу заметила, что Ледник находится рядом. Секундное смущение быстро оставило её; здесь Ледник или нет – это не отменяет того факта, что ей не хочется идти с ним в патруль.
- Возьмите с собой Лучехвостую. И передай Грому, если увидишь его, чтобы шел отдыхать после ночного бдения.
Лучехвостая была не таким уж плохим вариантом. Хотя Рыселапка не слишком часто близко общалась (а такое вообще было?) с ней – в основном из-за разницы в возрасте – ей не казалось, что по пути со старшей воительницей должны возникнуть разногласия. Если они идут втроём, то остаётся пережить Каменницу... желательно – не дать той возможности вставить очередное словцо в её адрес. Рыселапка не хотела превразать свою жизнь до посвящения в страдания, ругаясь с наставницей, которая неизвестно на что способна, но и безропотно принимать всё, что ей скажут, не собиралась.
"Только попробуй снова зашипеть в мою сторону."
Она понимала, что против опытной воительницы, победившей не одного противника, ей не выстоять. Значит, нужно нащупать грань, на которой Каменница срывается, и не пересекать эту черту. Не так уж и сложно.
- Лучехвостая. Ты со мной и Рыселапкой отправляешься на разведку в лагерь.
"Так мы идём в ла-а-герь?! – даже мысли растягивались. – Стоило из него выбираться, чтобы топать обратно?!"
На взмах хвоста Каменницы Рыселапка не отреагировала, отвернувшись в сторону, словно там происходило что-то очень интересное, но ещё не известно, достойно ли оно её внимания. Выждала пару секунд и только тогда пошла следом.

------------>> Главная поляна Грозового племени